Колл молча наклонил голову. Хен хрюкнула – как вздохнула.

Эрл-свинопас ожидал вопроса, кто убил Придери, но Друст спросил иначе:

– Где стадо Аннуина сейчас?

– В Гвинедде. Точнее, у властителя Гвинедда.

– Это и есть вор и убийца?

Колл помедлил с ответом, предчувствуя, чем обернется даже простой кивок сейчас. Но ответила Хен Вен. И столько было ярости в ее «Хъррърърх!», что изумились и свинопас, и Друст: трудно предположить, что милейшая свинья способна на такую ненависть.

– Наставник, расскажи мне о священном стаде, – попросил Друст, привычно устраивая арфу на колене и собираясь музыкой вторить речам эрла-свинопаса.

– О стаде… – вздохнул тот. – Что ж, слушай.

Колл говорил, Друст наигрывал, слушая и не слыша наставника. Перед глазами юноши проходил ряд видений, одни были ясными, другие смутными. Словно отчетливый сон. Словно собственные воспоминания.

…Сгустки магии. Чародейная сила, могущая равно стать источником бедствий или обернуться гармонией и чудом. Эту силу укрощают первые, кто ступил на земли Прайдена, – Ху Кадарн, которого еще называют Великий Пес, и пришедшие с ним. Никакие предания не сохранили столь древних имен. Дикое волшебство покоряется власти и обретает нынешний облик – исполинских свиней.

Для них ли был очерчен круг – или ими? – но пределы их могущества и стали Аннуином. Миром священного стада.

…Воспоминания Колла мелькают, как обрывки сна, и следующая ясная картина – Придери. Сын Рианнон и смертного. Его двор в Кимре, в мире людей – потому что Придери был человеческим королем Аннуина. Священное стадо – при нем. И свинопас.

…Друст видел молодого Колла, притворяющегося нескладным крестьянским парнем, скрывающего силу за неказистостью, как свиньи прячут магическое могущество за уродливым обликом.

…Вспышка. Словно десяток радуг спустился с небес, завертелся и закружился. Нет ничего прекраснее этого, и ради него отдашь что угодно, потому что блеск манит, влечет, восхищает.

Таково было колдовство Гвидиона. Колдовство мира людей – поманившее человеческой роскошью. Колдовство, на миг затмившее глаза всем, – потому что в мире людей даже нелюдь невольно тянется к человеческому. И Гвидиону хватило этого мига ослепления, мига, когда Придери и его эрлы зажглись алчностью. Это был только миг. Но иногда и мгновенная слабость бывает смертельна. Гвидиону хватило этого ничтожно краткого времени, чтобы увести священное стадо.

– Ну а как Хен Вен бежала от него – ты, кажется, знаешь.

Человеческие чувства – оружие обоюдоострое. Именно они и стали причиной беды. Но они и спасли Хен.

Я любил ее… в мире людей это было привязанностью свинопаса к зверюге, опасной для всех, но послушной ему. А в нашем мире… она стала первой из стада, кто принял облик, похожий на человеческий.

Мы были и любовниками, но нас связывало то, что сильнее любой страсти: мы привыкли поддерживать друг друга – и в простом, и в страшном.

Она вырвалась из сетей колдовства Гвидиона прежде, чем любой из нас очнулся от морока. И – в первый миг она не нашла ни меня, ни Придери. А в следующий было уже поздно.

Меж Дифедом и Гвинеддом, меж Аннуином и Прайденом – она оказалась одна, в бездорожье, в мороках магии – могущественная, но смятенная в мутной мгле межмирья.

…Я не помню, как я искал ее. Ощупью, как слепой. Я не понял тогда, что случилось со стадом, я знал только одно: моя Хен одна, потерянная, заблудившаяся. И я должен найти ее. Я кричал, я звал – сквозь миры, сквозь мрак и морок, сквозь хитроумное колдовство и дикую магию…

И нашел ее. Единственную из стада.

– Похитив стадо, Гвидиону нетрудно было убить Придери, – продолжал Колл. – Они оба, хотя звались властителями Гвинедда и Дифеда, не были людьми. Они бились магией… вернее, Придери – пытался биться. Его смерть была быстрой.

Друст накрыл струны ладонью, заставив их замолчать. Спросил:

– А потом?

– Потом новым королем Аннуина стал Марх.

«Марх». При этом имени позабытое всколыхнулось в душе Друста так отчетливо, будто было вчера.

Тот, кто спас его из волн, поглотивших отца. Рыжекудрый и спокойный… будто неяркий огонь обхватных поленьев – света от него немного, но идет жар, способный и накормить, и согреть, и греть хоть всю зимнюю ночь напролет.

Колл рассказывал о том, как Марх стал королем, как сражался в Битве Деревьев, как отступил, но и победа Гвидиона обернулась ничем. Колл рассказывал, а Друст играл и видел давно минувшие события, и всматривался в лицо дяди, впервые осознав, что всё произошедшее за эти десять лет (или сколько их прошло?) – всё это оказалось возможно благодаря Марху, потому что и Ллаунроддед, и Галлкоэд учили не сына Ирба и не мальчишку, пригретого Коллом, – они учили сына бренина Аннуина.

Приемного сына, но это не меняет ничего.

Сын Ирба ощутил, что дядя всё это время был здесь, с ним. Ограждал, заботился, берёг. Для этого ему не нужно было приходить в хижину Колла, как самому Друсту давно не нужно бегать за Хен Вен. И юноша почувствовал, что не может не отдать долг Марху.

Друст сказал, негромко и спокойно:

– Я верну бренину священное стадо.

– Ты меня вообще слушал, а, бард? – язвительно осведомился Колл. – Два короля Аннуина и с ними бог потерпели поражение от Гвидиона. Так что сможешь сделать ты, щенок?!

Друст отвечал:

– Ты прав, наставник. Я слаб. Я безмерно слабее любого из них. Но и стрела слабее палицы. Однако иногда стрела поразит там, где палица потерпит поражение.

– Прекрати болтать! Тебе не одолеть Гвидиона ни силой, ни магией!

Друст чуть улыбнулся; гримаса была явно подцеплена у Галкоеда:

– А я и не собираюсь его одолевать.

И против воли Колл, сын Коллфевра, спросил:

– Ты что задумал?

Наставник, первое, чему ты научил меня – пасти Хен Вен. Не думаю, что договориться со всем стадом будет много сложнее, чем с ней одной. Ведь священные свиньи наверняка узнают во мне ученика их свинопаса.

Наставник, ты научил меня загонять Хен Вен домой. Дом стада – в Корнуолле. Я пригоню его.

Да, конечно, сначала надо добраться до стада. Да, Гвидион его явно прячет или сторожит. Но это не беда: он сам отведет меня к свиньям Аннуина.

Как? Просто: в награду за мои песни.

Я приду к нему как бард. Как воин я не опасен, и мы знаем, что я не гожусь в маги.

Наставник, прошу, ответь мне: кого ждет Гвидион? Ведь он ждет, что рано или поздно Аннуин попытается вернуть свое! – но властитель Гвинедда ждет или великого воителя, или сильнейшего из чародеев.