Этот проект и был представлен Керенскому — министру-председателю и одновременно военному министру. Но… он заюлил. Он ведь был одновременно и товарищем председателя Петроградского Совета. И видел себя не иначе как в роли «вождя революции». Человек самовлюбленный, подленький. Впрочем, эти качества для политиков не так уж редки. Но он был еще и полной «пустышкой» и мог держаться «на гребне» только в революционной атмосфере. Очень опасался за персональную власть, которой достиг. Боялся, что его потеснит тот же Корнилов. Боялся, что при новом раскладе — «твердой власти», он со своим единственным талантом, талантом демагога, очутится на втором плане. И, несмотря на устную договоренность, достигнутую с Корниловым, Керенский медлил, мурыжил, и представленный ему проект на заседание правительства не выносил.

Вместо решительных действий было созвано Московское Государственное Совещание. Из представителей «общественности», различных партий, разных слоев населения, деловых кругов. Шумели, что это Совещание решит все наболевшие вопросы, утрясет все проблемы, позволит прийти к общенародному согласию. Но, разумеется, ни к каким реальным результатам подобное мероприятие привести не могло, вылившись в пустую говорильню. Каждый высказывал свое, и никто не хотел воспринимать противного…

А большевики не болтали, они действовали. «Кадровые» методы Свердлова срабатывали безукоризненно. Партия к концу лета была практически «завоевана», то есть стала не расплывчатой массой, а управляемой, относительно дисциплинированной структурой. Сказывалось и усиление троцкистами. Сказывалось и стороннее финансирование. И вслед за завоеванием партии пошло завоевание Советов. Нет, не всех. Чтобы взять верх во всех Советах, у большевиков даже и в это время сил еще не хватило бы. Но действовал тот же принцип — захватить «ключевые» точки. В Петрограде, Москве, других важнейших центрах. И сюда настойчиво внедряли своих людей, перевербовывали активистов, разочаровавшихся в других партиях.

Ленин в августе перебрался из Разлива еще дальше, в Финляндию. Там уже царили вполне сепаратистские настроения, власти вели себя независимо от Петрограда, и российской контрразведке и прокуратуре туда ходу не было. Живую связь стало поддерживать труднее, тем не менее Свердлов дважды ездил к нему в Финляндию, что давало возможность при необходимости ссылаться на мнения Ильича и в спорных вопросах прикрываться его авторитетом.

А в конце августа ситуация резко изменилась. Немцы в результате частной операции взяли Ригу — разложившаяся 12-я армия бежала без боя. И теперь-то даже большинство членов правительства спохватилось, выступали за решительные меры. Керенский был вынужден принять план Корнилова. Были подготовлены несколько законопроектов — о введении в Питере военного положения, о мобилизации в нуждах фронта промышленности и транспорта, введении смертной казни, укреплении армии. Но Керенский пока не подписывал их. Обещал подписать позже, когда к столице подойдут надежные части. Чтобы неизбежное возмущение не застало правительство «безоружным».

И Корнилов поверил. Отдал приказ на выступление. Полки стали грузиться в эшелоны для отправки в Петроград. Казалось, все шло к развязке. Если и не бескровной, то малой кровью. Тыловые шкурники из запасных частей никакой реальной силы не представляли и уж конечно стоять насмерть не стали бы. Фронтовики раскатали бы их мгновенно. Но… внезапно предал Керенский. Роли «спасителя отечества» (которая могла достаться вовсе не ему, а Корнилову), он предпочел роль «спасителя революции». Объявив Верховного Главнокомандующего изменником. А заодно под предлогом «спасения» вознамерился получить диктаторские полномочия — лично для себя.

Состоялось бурное заседание правительства. Министры его не поддержали. Он кричал, что раз так, он уходит к Советам, несколько раз хлопал дверью. А в итоге распустил кабинет, 27 августа самочинно присвоил себе диктаторские полномочия и единолично отстранил Корнилова от должности. На что, кстати, не имел никакого юридического права. 28 августа он потребовал отмены движения войск к Петрограду. Корнилов отказался, выступил с резким воззванием к народу, указав, что правительство опять попало под влияние «безответственных сил».

Столица была в панике. Керенский объявил Верховным Главнокомандующим самого себя и собирался то обороняться, то бежать. Советы тоже серьезно думали о бегстве. Савинков, назначенный генерал-губернатором, пытался сформировать оборону из ни на что не годного гарнизона, не желающего сражаться. Корнилов и его сподвижники были объявлены мятежниками… А большевики очень здорово воспользовались моментом. 28 августа под руководством Свердлова и Дзержинского прошло совещание Военной организации с участием представителей полков. На заводах началось формирование Красной гвардии — этот процесс тоже подмяли под себя большевики. Для защиты от «контрреволюции» (то бишь защиты Временного правительства) получали на складах винтовки, пулеметы, патроны, вооружая своих сторонников.

Хотя против Корнилова Красная гвардия, как и гарнизонные части, не понадобились. Гибельным стал сам демарш Керенского — он оказался слишком неожиданным для Лавра Георгиевича. И получилось так, что Корнилов остался в Ставке, командующий Петроградской армией Крымов торчал в Луге — без войск. А эшелоны с полками растянулись по железным дорогам на огромном пространстве от Пскова до Нарвы и Петрограда. Без командования. Железнодорожники и станционные комитеты, узнав о «мятеже», загоняли их в тупики, отцепляли паровозы, разбирали пути. Движение прекратилось. Части были оторваны друг от друга, лишены управления. К тому же казаки и горцы были сбиты с толку. Ведь они-то ехали защищать Временное правительство! А сейчас то же самое правительство клеймит их изменниками! И тотчас остановившиеся эшелоны были атакованы агитаторами и делегациями всех мастей… «Мятеж» заглох, так и не начавшись. Корнилов и поддержавшие его генералы и офицеры были арестованы.

Керенский начал очередную чистку в армии, изгоняя «корниловцев». То есть последних еще остававшихся в строю офицеров-патриотов. И тем самым довершил развал вооруженных сил. Принялся формировать четвертый кабинет Временного правительства, уже чисто социалистический. Но и большевики не зевали. Керенский своими игрищами по сути сам рубил под собой сук. И теперь его обвинили, что он был замешан в «корниловщине». Было объявлено, что правительство не способно защитить революцию, и на волне общего возбуждения 31 августа в Петроградском Совете большевики вынесли на обсуждение недоверие кабинету под лозунгом «Вся власть Советам!» Их резолюция была принята большинством голосов. Меньшевистско-эсеровское руководство подало в отставку. И верховенство в президиуме Петросовета досталось большевикам. Председателем вместо Чхеидзе стал Троцкий. Таким же образом под контроль был взят Московский Совет.

Отныне штаб большевиков обосновался в Петроградском Совете — в Смольном институте благородных девиц. В состав Совета попал и Свердлов, он тоже перенес свою резиденцию в Смольный, где открыл как бы филиал Секретариата. А аппарат Секретариата был фактически слит с «Прибоем», они разместились в общем помещении на Фурштадтской, арендованном у женской монашеской общины. Здесь теперь шла бумажная и закулисная работа, а в Смольном Яков Михайлович вел прием посетителей, назначал встречи.