Он ведь и без Нифонтова неплохо зарабатывал как адвокат, а занимался как раз квартирными вопросами. Нифонтов желал прояснить интересную для себя тему, уточнить, что станет с квартирой Елены Анатольевны после ее смерти при наличии завещания и без него. Он обратился, естественно, к Алексею Юрьевичу. Вот тогда у Поросюка и возникла мысль просто развлечься, чтобы все забегали, засуетились. С этой целью он и устроил консультацию не только Юрию Максимовичу, но и самой Елене Анатольевне. По просьбе Юрия Максимовича Поросюк в беседе с ней утверждал, что основными наследниками без завещания будут Скомороховы, дети ее старшего брата. Придумал такой умный, как ему показалось, термин, как презумпция старшинства. В действительности это не так. При сложившихся обстоятельствах квартира делилась бы на доли, которые достались бы всем наследникам. Но дальше события стали развиваться не совсем по сценарию юриста. Правда, капитан уголовного розыска из Истры и сотрудник следственного комитета считают, что преступники заранее обговорили такой вариант. Теперь они все сваливают на пожилую женщину, погибшую от рук полковника Свекольникова. Но мне лично кажется, что в том варианте, который озвучивают Нифонтов и его компания, есть правда. Я видел эту бывшую учительницу и могу сказать, что она неадекватно воспринимала действительность. Елена Анатольевна проходила лечение в психиатрической клинике. Потом я подумал, что она слишком уж увлекалась книгами Агаты Кристи про миссис Марпл и в какой-то степени отождествляла себя с этой старушкой, сыщиком-любителем. У психически неуравновешенных людей это часто бывает. Она считала себя проницательной и очень умной, наверное, мысленно не только распутывала сложные преступления, но и сама совершала их. Женщина предполагала, просчитывала, как будут действовать следователи. Она решила, что в ней пропадает великолепный преступник, гений криминального мира, способный обмануть все следственные органы. На мысль о взрывах ее навели слова юриста. Он, конечно, не толкал бывшую учительницу на это дело. По крайней мере, доказать это теперь не представляется возможным. Адвокат знал, что Елена Анатольевна недолюбливает отставного подполковника ГРУ. По просьбе Юрия Максимовича он назвал чету Скомороховых наследниками первой очереди. Сама мысль о том, что квартирой после ее смерти будет распоряжаться этот человек, была невыносима для Елены Анатольевны. Мне лично показалось, что она имела значительную склонность к психопатическим настроениям. Это когда человек начинает о чем-то думать и своими размышлениями все больше и сильнее выводит себя из состояния равновесия. С ней такое происходило часто, хотя внешне она казалась сдержанной, суровой. Тут еще плюсовалось то обстоятельство, что Елена Анатольевна только после гибели мужа и сыновей осознала, что недодавала им своего тепла, была с ними излишне суровой. По мере раздумий комплекс вины перед ними только усиливался. Она пыталась хотя бы мысленно возвеличить их, идеализировать. Я узнавал, Елена Анатольевна пыталась организовать в театре, где служил ее муж, выставку его картин. Ей отказали, назвали их малохудожественными. Я, конечно, не специалист, но эти работы видел и тоже не нашел в них ничего интересного. Любая картина, мне кажется, должна создавать вокруг себя определенную атмосферу. Но эти ничего подобного не делают. Для Елены Анатольевны отказ был ударом из-за угла. Она не понимала, как такие шедевры могут кому-то не понравиться. В свое время муж Елены Анатольевны вложил много сил в воспитание Юрия Максимовича. Мечтал сделать из него большого художника. Не вышло. Получился только мастер татуировок. Тем не менее Юрий Максимович, кривя душой, потому что толк в живописи, несомненно, имел, расхваливал картины покойного мужа Елены Анатольевны. Он просто льстил, не понимая, что подливает тем самым масла в огонь, который и без того полыхает. Но сама Елена Анатольевна племянника за это возлюбила даже больше, чем ее покойный муж. Она пожелала именно его сделать своим единоличным наследником. Я смотрел завещание. О квартире там сказано одной строкой, но картины идут двухстраничным перечнем. Елена Анатольевна считала их основным своим богатством.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Мочилов.

Вошел какой-то подполковник, молча положил перед командующим несколько листов принтерной распечатки. Тот надел очки, бегло посмотрел бумаги и подписал их. Подполковник ушел вместе с листами. Командующий повернулся ко мне, взглядом приказал продолжить рассказ.

— У Юрия Максимовича не было желания побыстрее стать наследником. Убийство — это не его инициатива. Да, в деньгах он нуждался постоянно, даже рассчитывал на наследство. Но об этом позже. Я буду рассказывать все по порядку.

— Конечно, лучше так.

— Особое недовольство у Нифонтовой вызывала личность одного из наследников. Естественно, Виктора Федоровича Скоморохова. Это чувство стократ усилилось, когда она начала обожествлять погибших мужа и сыновей. Дело в том, что Виктор Федорович во время одной из встреч с родственниками в Москве обратил внимание на поведение сыновей Елены Анатольевны. Ему показалось, что они держатся несколько развязно, не проявляют уважения к старшим. Он предложил, чтобы их забрали в армию и отправили служить к нему в батальон. Вообще-то, как я понимаю, это было не в его силах. Но он говорил громко, чтобы молодые люди слышали, что такое решение может быть принято. Не знаю уж, как парни на это отреагировали, в курсе только, что сама Елена Анатольевна, учительница с большим стажем, сильно возмутилась и обиделась. Ей показалось, что Виктор Федорович посчитал ее плохим педагогом, который своих сыновей воспитать не может. Отсюда пошла неприязнь, тщательно вскормленная, доведенная до ненависти. Слова юриста о том, что Скомороховы являются приоритетными наследниками, просто вводили ее в бешенство. Сначала Елена Анатольевна написала завещание. Но Поросюк легко убедил ее, что хороший адвокат не оставит от него ничего, сможет добиться, чтобы квартира досталась Скоморохо-вым. Вообще-то, это было бы возможным вариантом только в том случае, если бы отец Аглаи Николаевны был прописан в той квартире. Но он жил в другом городе, кажется, в Донецке. Однако Поросюк такую тонкость от Нифонтовой утаил. В результате получилось то, что получилось. Я не знаю, какими путями Елена Анатольевна добыла телефонный номер Поросюка. Возможно, он сам оставил ей визитную карточку, когда посещал женщину в деревне вместе с Юрием Нифонтовым. Так или иначе, но она сама позвонила ему. Так говорит адвокат. В обход Юрия Максимовича. Женщина предложила встретиться, чтобы обговорить некоторые важные вопросы. Таковые как раз и свелись к плану уничтожения других наследников. Его разработала сама Елена Анатольевна. Даже в письменном виде, с деталями. По-росюк мудро сохранил записи и предоставил их следствию. Эксперты подтвердили, что весь план написан собственноручно Нифонтовой, даже исправлялся лично ею. Его суть вы знаете. Поро-сюк нашел Юрию Максимовичу новых друзей, которые за сравнительно небольшую плату были согласны ему помочь. Рыжий Сан Саныч Краснов был выбран для отправки посылок потому, что со стороны казалось, будто он носит парик и накладные усы. Такие вещицы негодяи планировали подбросить в квартиру к Скоморохову до обыска. Но местная ФСБ с этим поторопилась. Кстати, забегая вперед, скажу, что полковник Свекольников париком и накладными усами, как раз теми, которые планировалось подбросить Виктору Федоровичу, воспользовался, когда возвращался в Москву после убийства Елены Анатольевны. В машине в них ехал. Так маскировался. Он же должен был организовать себе командировку в наш город и найти способ подбросить улики в квартиру Скомороховых. Не успел. Их потом нашли в багажнике «Порше». При проработке вариантов Юрий Максимович советовался с полковником Свекольниковым. Следовательно, тот был в курсе всех действий и план одобрил. Это Нифонтов утверждает. Сам же Свекольников категорично отрицает такую осведомленность, и следствие, кажется, верит ему. Мне так, по крайней мере, показалось. Допускаю, что на следствие оказывается давление, чтобы обелить Свекольни-кова и вообще ФСБ. Но факты — вещь упрямая. По словам Нифонтова, Свекольников привлек в команду еще одного человека, способного добыть пластит у бандитов с Северного Кавказа. Это тот самый дорожный рабочий. При строительстве автотрасс такая взрывчатка не используется. Но у парня были родственные связи среди боевиков Кабардино-Балкарии. Он добыл пластит, а привез его в Москву по просьбе Юрия Максимовича Вячеслав Александрович Войнов, бывший старший лейтенант танковых войск. На своей машине. Хотя и заявляет, будто не знал, что перевозит. Чемодан был оклеен и опечатан. Следствие ему не верит. А этот дорожный строитель ничего против Свекольникова говорить не желает, утверждает, что его нашел Поросюк. Сам он никогда со Све-кольниковым не встречался. Юрист при этом утверждает, что пользовался информацией полковника. Это опять можно счесть наговором на сотрудника ФСБ или же принять и за нецелевое использование им оперативной информации в собственных преступных целях.