— Майор Зларин говорил, откуда отходит армия? — спросила Зита, решив оставить тему, не сулившую ничего хорошего. — Папа и Макс тоже будут отступать через Белград? Есть ли хоть какая-то возможность их увидеть?

— Они отступают в другом направлении, мама, — сказала Катерина, прежде чем у Зиты появилась надежда. — Все силы с северо-запада отойдут к Руднику.

— А что потом? — спросила Сиси, плохо разбиравшаяся в обстановке.

— Они будут держаться там до тех пор, пока не прибудет подкрепление, — сказала Зита, моля Бога, чтобы союзники не оставили Сербию, — а когда это произойдет, наши войска отбросят австрийцев за Саву и Дунай, и ни один австриец, ни один венгр никогда больше не ступит на нашу землю.

— Нам лучше разойтись по своим палатам, — сказала Хельга, когда мимо них, спотыкаясь, проковылял солдат, опираясь на самодельный костыль. — Раненые волнуются.

— Будем надеяться, что пока у них нет для этого серьезных оснований, — тихо сказала Сиси. — Возможно, это не очень удобно, но мне кажется, тебе следует носить пистолет на ремне под юбкой, Трина. Тогда ты его не потеряешь.

Катерина кивнула, благодарная Зларину, что он обеспечил ей хоть какую-то защиту.

В палатах царил хаос. Весть об отступлении армии и эвакуации войск из города распространилась с быстротой молнии.

Раненые, которые едва могли сидеть, пытались встать, намереваясь покинуть госпиталь. Медсестры, напуганные, как и больные, тем, что могут сделать с ними австрийцы, умоляли всех успокоиться. Некоторые солдаты, которые не могли передвигаться даже на костылях, тянулись к окнам, распахивали их и криками подбадривали солдат, проходивших по улице к вокзалу: «Возвращайтесь скорее и утопите этих ублюдков в Дунае!»

Никто не бросил в адрес отступающих ни единого оскорбительного слова. Все понимали, что эти люди с трудом повиновались приказу, столь необходимому для удержания позиций, отодвинутых немного южнее в глубь страны, до прибытия подкрепления от союзников.

— Они вернутся, — уверенно заявил пожилой слепой серб, у которого были ампутированы обе ноги. — И войдут в юрод во главе с самим королем. Несмотря на возраст, он сражается рядом с солдатами. Давайте вместе крикнем троекратное ура королю Петру и князю Александру! Они из рода Карагеоргиевичей, а Карагеоргиевичей еще никто не побеждал!

Раздались оглушительные крики «ура!», и Катерина вспомнила, что она не только Василович, но наполовину и Карагеоргиевич, и в этот момент была очень этим горда.

Когда крики отгремели, наступила необычная тишина. Последний поезд ушел на юг, и на улицах больше не было видно солдат. Медсестры ухаживали за ранеными, обмениваясь боязливыми взглядами. Неожиданно издалека донесся победный военный марш. Катерина подошла к окну и выглянула наружу. Музыка звучала все громче и громче. Она увидела военный оркестр, за которым тяжелой поступью шли сотни австрийских солдат.

— Идут, — сказала Сиси, хотя всем и так было ясно, что происходит.

Катерина почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Спрятанный под юбкой пистолет доставлял ей неудобство. Руки сделались влажными, но она продолжала переодевать юную девушку, тяжело раненную осколком снаряда.

Пациент в конце палаты, оперевшись о стену и выглянув в окно, отрывисто сказал:

— Они идут со знаменами и, черт бы их побрал, направляются к королевскому дворцу.

Катерина закончила свое дело, руки ее дрожали. Через несколько минут желто-черный флаг Габсбургов будет развеваться над Конаком.

Теперь в городе опять стало шумно. Австрияки шли к центру города с ликующими криками и свистом. Был слышен скрип дверных петель, раздавались крики протеста и ругань.

По каменным ступенькам лестницы прогремели шаги. Дверь и конце палаты резко распахнулась, и в комнату ворвались три австрийца с винтовками наперевес.

Никто не шевельнулся.

— Теперь этот госпиталь поступает в распоряжение австро-венгерских вооруженных сил, — рявкнул один из троих, офицер. — Все его обитатели отныне пленные. Да здравствует Австро-Венгерская империя! Да здравствует император Франц-Иосиф!

— Чтоб ему гореть в адском огне! — непокорно крикнул воевавший под командованием майора Зларина молодой парень, у которого ампутировали полноги.

Реакция австрийцев была мгновенной. Двое солдат, сопровождавших офицера, бросились к постели раненого и застыли в изножье, наставив на него винтовки. Когда парень попытался вскочить с кровати, они прицелились и выстрелили ему прямо в сердце.

Зита больше не колебалась. Впервые в жизни ее покинули хладнокровие и сдержанность. Прежде чем Катерина успела остановить ее, она подскочила к офицеру и со всей силой ударила его по лицу.

— Убийца! — крикнула она, сверкая глазами. — Палач! Вот, значит, до чего опустилась могущественная австро-венгерская армия? До хладнокровного убийства беззащитных раненых мальчишек? Неужели у вас не осталось ни капли чести? Собственного достоинства?

Оба солдата бросились к ней с поднятыми винтовками. Катерина нащупала под юбкой пистолет. Неужели придется им воспользоваться сейчас? Так скоро? Даже если она начнет стрелять, это не спасет мать. Она не сможет застрелить троих австрийцев, прежде чем по крайней мере один из них не откроет ответный огонь.

Ужасная дилемма разрешилась, когда офицер, не отрывая взгляда от Зиты, сделал знак своим подчиненным опустить винтовки.

— Австро-венгерская армия не потерпит оскорблений от всякой балканской швали, — отрывисто сказал он, чувствуя по речи Зиты, что она не обычная медсестра.

Эта женщина высокомерна и самоуверенна, как аристократка, и он оценивающе прищурил глаза. Поскольку был отдан приказ брать заложников, он возьмет ее первой и, вполне вероятно, попадет в самую точку. Но в данный момент ему нужно было наладить с ней отношения. Сотни австрийских солдат были ранены при попытке взять город, и теперь было крайне необходимо обеспечить за ними уход.

— Если вы ответственны за эту палату, ваш долг следить, чтобы нас здесь не оскорбляли, — продолжил офицер, размышляя, как бы побыстрее выставить всех больных на улицу. — Если подобное повторится, виновный, будь то мужчина или женщина, будет казнен.

Он осмотрел комнату и, увидев Сиси, резко сказал:

— Она пойдет с нами. Если не будет достигнуто полное взаимопонимание, она не вернется.

— Нет! Ни за что! — решительно сказала Зита, быстро подошла и встала между Сиси и солдатами, которые уже было двинулись к ней.

— Для раненых будет лучше, если я пойду с ними, — спокойно и твердо сказала Сиси, кивнув на австрийцев.

Зита в нерешительности посмотрела на Хельгу. Та кивнула с несчастным видом.

— Да, — сказала она по-немецки, давая, как всегда, практичный совет. — Так будет лучше.

К ней тут же подскочил офицер.

— Вы! Вы немка?