Продолжение рукою Чевкина. Мины под контр-эскарпом взорваны и произвели хорошее действие; спуск в ров весьма удобен; в настоящее время готовятся устроить батарею для обстреливания рва продольным огнем; после чего начнут подводить мину под контр-эскарп.

Сегодня утром послан был к Капудану-паше, коменданту крепости, парламентер, которого он принял очень хорошо и показал большое расположение к переговорам о капитуляции, но только с самим адмиралом. Вследствие сего адмирал Грейг отправился на ближайший к крепости корабль, куда Капудан-паша прислал одного бостанджи[173] и еще другого из своих приближенных.

После некоторых переговоров решено было, что враждебные действия будут приостановлены до завтрашнего утра и что если через час по восходе солнца крепость не покорится, то две ракеты, пущенные с нашей стороны, послужат сигналом разрыва перемирия. Посмотрим, что-то будет завтра!

Известия из Валахии тоже благоприятны для нас; из рапорта князя Щербатова вы усмотрите, что генерал граф Ланжерон уже не имеет больших опасений за княжества и что 2-й корпус продолжает свое движение к Силистрии; к этому же пункту я приказал направить, через Гирсову, инженерный парк и обе осадные роты, прибывшие из Киева; копия с этого приказания будет вам сообщена.

Сделайте мне представление о награде, которую вы сочтете приличным дать фельдъегерю Подгорному, привезшему из Грузии те хорошие известия, о которых я сообщил вам.

3 сентября. Переговоры наши остались бесплодными: Капудан-паша, лично прибывший на одно из наших судов, для переговоров с адмиралом Грейгом, объявил, что при всем своем желании не может сдать крепости, не собрав общего совета, и что, вообще, ему потребно еще некоторое время. Тогда адмирал прервал переговоры, вопреки усиленным настояниям паши, который дошел даже до того, что удерживал его за руку в минуту прекращения заседания.

Опасаясь, что уверения турок притворны и что они хотят лишь выиграть время и дать подоспеть подкреплениям, которых ожидают (что вы усмотрите из перехваченных писем), я приказал возобновить действия, и огонь наш снова начался. По-видимому, гарнизон не совсем хорошо расположен к своим начальникам; во время перемирия некоторые из бывших янычар дали понять нам, что они недовольны султаном и намекали на то, что их еще не всех истребили.

Отсылаю вам при сем вашу записку от 31 августа, касающуюся некоторых изменений в отрядах Акинфиева и Деллингсгаузена, а также и в других частях; в ней, на полях, вы найдете мои резолюции.

Вместе с тем посылаю вам записку, представленную мне генералом Жомини, в которой есть несколько удачных мыслей. Когда прочтете, возвратите ее мне.

Дорога из Коварны в Варну, представлявшая большие затруднения для повозок, теперь значительно исправлена, а через несколько дней будет совершенно доступна для всех повозок.

Приписка рукою Государя: Завтра или послезавтра отправляю к вам 150 телег с овсом; прикажите отпустить полные дачи. Деллингсгаузен сообщает мне о приказании, полученном им от Байкова[174], чтобы приготовили для меня почтовых лошадей, для поездки в Шумлу, и конвой; я желаю знать, кто сочинил подобную глупость и кому вздумалось отдавать приказания, меня касающиеся, без моего разрешения?

Суворов приехал и вручил мне письмо ваше, любезный друг. Очень рад, что за неимением турок, вы воюете с быками; по крайней мере, хорошо на щи нашим молодцам. Радуюсь также, что за последней хорошей острасткой турки притихли; но не доверяйтесь этому. Движение Караджи-Эмина, направленное, как говорят, на Силистрию, вовсе не беспокоило бы меня с этой стороны, но я опасаюсь, как бы оно не направилось на Базарджик.

Это меня очень тревожит, ввиду 6 тыс. больных. Я пошлю вам записку Грейга, касающуюся возможности отсылки больных и раненых водою. К несчастию, этого еще мало, ввиду огромного их числа, которое увеличивается с каждым днем. Увы! это и здесь начинают ощущать: в Коварне из 1600 чел. больных гвардейцев в одну неделю умерло 43 человека.

Деллингсгаузен сообщил мне, что сегодня утром получил от вас предупреждение, что ему грозит опасность с тыла, со стороны Козлуджи, и он ушел из Девно почти со всем своим отрядом. Не могу понять, откуда бы могли (турки) прийти в Козлуджи, не проходя через Праводы или Девно!

Во всяком случае, Девно имеет такую важность для нас, что надо удерживать этот пункт до последней крайности. Здесь все идет очень хорошо, мы пробиваем брешь в таком месте, где турки, во время перемирия, сами вылезали из крепости – так она сильно уже разрушена; а нынешнею ночью новая батарея начнет пробивать брешь еще в другом месте.

Третьего дня я сам осматривал позицию Головина, которая очень хороша, и с головы, и с хвоста; надеюсь, что если бы его атаковали даже с тыла, то он мог бы очень хорошо на ней обороняться. Сообщения у него свободны и с Девно, и с нами, через лиман и посредством флота. Перовский поправляется чудесным образом.

Все здесь идет как нельзя лучше. Сегодня пришел сюда, а завтра пойдет к вам казачий полк в 500 человек; завтра пройдет еще один; 3-й же я оставлю здесь. Через три дня пройдут здесь 488 верблюдов, с овсом для вас. Вы видите, что мы делаем все, чтобы вас поддержать. Абакумов лучше бы сделал, если б говорил поменьше, а делал побольше; потому что я вам доказал, что дело это исполнимо. Пришлите мне волов от осадной артиллерии; нам их нужно.

Мое почтение фельдмаршалу.

P. S. Что касается нашего свидания, любезный друг, то я полагаю, что его придется отложить до того времени, когда Варна падет, а до тех пор ваше присутствие необходимо там, где вы теперь находитесь.

Я только что получил письмо от 8-го числа сего месяца, привезенное вашим адъютантом Кушелевым, и спешу отвечать вам.

Я допускаю движение, которое вы предполагаете сделать к Девно, с 5 полками 19-й дивизии и 20-м егерским, но под тем условием, что вы вполне уверены и можете поручиться за то, что генерал Рудзевич, который останется под Шумлою, поведет свое дело хорошо и отважно.