КГБ не разрабатывал их из-за партийных запретов. Их разрабатывало ЦРУ. В годы перестройки в СССР ЦРУ знало, что ждать от лидеров компартии и государства. Не в деталях, но в общих контурах оно прогнозировало, как поведут себя в чрезвычайное время секретарь столичного горкома, министр иностранных дел, секретарь ЦК партии Советского Союза или секретарь ЦК компартии Украины – республики в составе СССР. Этими прогнозами в ЦРУ занимался Алан Уайттэкер, профессор-психолог, обрабатывавший информацию о советских руководящих деятелях.

Хотя руководящая номенклатура и обезопасила себя от КГБ, но не от ЦРУ и американского Агентства национальной безопасности. Установленный этим Агентством контроль над электронными коммуникациями по всему миру позволил чуть ли не с середины 70-х годов вести мониторинг телефонных разговоров и радиопереговоров. Американские ветераны спецслужб утверждают, что уже тогда это Агентство нашло код к радиотелефонам, установленным в автомобилях «ЗИЛ», на которых перемещалась советская верхушка, и в течение нескольких лет слушало переговоры членов Политбюро. Использовались и другие методы познания советской элиты.

Вот свидетельство бывшего члена Межрегионалъной депутатской группы, радикального демократа 80-х годов С. Сулакшина: «19 августа 1991 года, во время путча ГКЧП, за спиной у Ельцина стояли сотрудники американского посольства. Они приносили ему расшифрованные шифротелеграммы Генштаба СССР, министра обороны СССР Язова, члена ГКЧП – и направляли Ельцина в его тактических решениях в борьбе с гэкачепистами».

Но Ельцина, в бытность его партийным боссом, КГБ не разрабатывал.

В ползучем конфликте КГБ и партии, на острие которого со стороны КГБ в течение последних двадцати с небольшим лет находилось Пятое управление, интеллектуальное и нравственное преимущество было за КГБ. Потому что он не только лучше видел, знал и ощущал те процессы, которые, в конечном счете способствовали распаду страны, но и постоянно предъявлял партии доказательства ее ошибок в виде письменных документов (записок, обращений, справок, проектов постановлений и решений), большая часть которых отвергалась.

Итак, попробую представить некий скорбный перечень ошибок, совершенных партией и ее лидерами, которые вскрывал КГБ, но не находил понимания. О таких ошибках шла речь в различных главах этой книги.

Партия, увязшая в хозяйственных делах, не смогла стать политическим лидером общества, оказалась неспособна создавать доказательства силы социалистической идеи при каждом новом повороте истории, при новых экономических и социальных условиях.

Партия не смогла понять опасности холодной войны, которую вели США против СССР и стран социализма, не смогла выработать политику и меры противодействия этой войне на государственном уровне, не стала координатором действий государственных структур в этом противостоянии, не смогла консолидировать общество, его лучшие интеллектуальные и творческие силы для сопротивления идеологическому нашествию.

Партия оказалась неспособна к живой дискуссии с оппонентами реального социализма, так называемыми «диссидентами» – представителями инакомыслящей интеллигенции. Предложения КГБ о полемике с академиком А. Сахаровым, профессором И. Шафаревичем, историком Р. Медведевым отвергались бесповоротно.

Партия требовала «давить», наказывать, репрессировать диссидентов, чему сопротивлялось в немалой степени Пятое управление. При этом, находились те, кто говорил Л. И. Брежневу: «Ваш Андропов не защищает честь руководителя государства, мирится с тем, что эти люди порочат вас».

Партия допустила то, что появившаяся при Хрущеве система подношений, взяток, обеспечения партийных чиновников при Брежневе превратилась в систему коррупции, когда нарушившие закон партийные деятели брались под защиту этой же партией, аргументом которой было: уголовное дело дискредитирует партию. Все коррупционные дела против крупных руководителей, инициированные КГБ, все предложения Пятого управления по борьбе с коррупцией в стране чаще всего натыкались на партийную стену.

Партийные чиновники игнорировали требования и жалобы трудящихся, к их заявлениям относились безразлично. Возмущение людей росло, и Пятому управлению приходилось заниматься решением их проблем, что вызывало недовольство крупных партийных руководителей: «КГБ много на себя берет».

Партия проявила идеологическую трусость в отношении произведений писателей, поэтов, литераторов русского зарубежья, в отношении авторов произведений, «запрещенных» в 30–40-е годы, и только под давлением инициативы Пятого управления была вынуждена принять решение об открытии этих произведений для советского читателя.

Партия, не понимая роли изобразительного искусства и законов его развития, в том числе искусства модерна, запретительными мерами душила тех художников, кто пытался найти себя в новой сфере искусства. Вследствие этого на Западе активно формировалось мнение об отсутствии свободы творчества у художников в СССР. Причем партийные чиновники требовали от Пятого управления объяснений о творчестве и поведении художников, выступающих в абстрактной стилистике.

Партия не реагировала на информацию КГБ о росте националистических настроений в стране, что пытались скрывать партийные органы в регионах. В годы перестройки ЦК партии отметал предупреждения КГБ о зреющих конфликтах, готовых перерасти в кровавые столкновения в Сумгаите и Нагорном Карабахе. «Ничего страшного, не драматизируйте», – звучало из уст М. С. Горбачева, продолжавшего свою политику поддержки одних и отвержения других. Процесс закончился кровью, беженцами, тысячами трагедий.

Партия не смогла сохранить СССР, развал которого начался с республик Прибалтики. Партийные и государственные руководители на словах были озабочены ростом сепаратизма в этих республиках, а на деле попустительствовали тем силам, чьей целью был выход из состава СССР, что выявило Пятое управление. Партийное и государственное руководство не захотело взять на себя ответственность за осуществление спланированных КГБ мер для изменения ситуации, хотя на словах признало их правомочность. Руководители СССР обманули его общественность и бросили на произвол судьбы те здоровые силы в прибалтийских республиках, что готовы были изменить ход событий.

И самое главное обвинение партии. В декабре 1991 года в Беловежской пуще, вопреки мнению народа, высказанному на референдуме, бывшими руководящими деятелями партии, которые не скупились на заявления о своей верности Ленину и социализму, было принято решение о прекращении существования СССР, о чем ими было доложено президенту США. А бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев, ставший президентом СССР, принял этот антиконституционный акт и подал в отставку.

Пятое управление, которое выявляло ошибки партии лучше, чем она сама, и выходило с инициативами решения проблем, в том числе и вызванных этими ошибками, раздражало руководство партии. Ведь это же «своя» организация, а ведет себя как независимая величина, покушается на авторитет партии. При каждом удобном случае Управлению «выговаривали», пытались отмахнуться от его правды и его инициатив и тем самым стимулировали неприятие его. И что самое интересное, такая позиция некоторых руководящих чиновников хорошо воспринималась той частью инакомыслящей публики, что была не мнимым, а настоящим врагом социализма и советского строя. Поэтому от них исходила изощренная поддержка ложного мнения, что КГБ запретил очередную книгу, очередной фильм, очередную выставку. Здесь интересы партийных бюрократов и инакомыслящих активистов в отношении Пятого управления совпадали.