Он улыбнулся, но улыбка получилась довольно вымученной.

— Да-да, — проговорил он. — Я понимаю…

Леди Констанс сказала:

— И мы не собираемся с этим тянуть.

— Ты, кажется, довольна? — спросил Чарли.

— Да, — твердо заявила леди Констанс. — Очень довольна.

— Понимаю, — повторил Чарли.

Он улыбался. Конечно же, он был рад. В конце концов почему бы ему не радоваться этому?

Было около десяти часов утра следующего дня. Я собиралась пойти на прогулку с Родериком, прежде всего мы хотели отправиться в храм Нептуна.

В комнату вошла Герти.

— Мистер Клеверхем хочет, чтобы вы зашли к нему в кабинет, мисс.

— Сейчас?

— Да, мисс, он сказал, сейчас.

Я немедленно спустилась к нему. Меня удивило, что Родерик тоже был там.

Чарли сказал:

— Входи, Ноэль. Прикрой дверь. Мне нужно кое-что сказать вам обоим. Боюсь, это будет для вас тяжелым ударом. Я проклинаю себя. Я должен был это предвидеть. Всю ночь я провел в раздумьях, как мне лучше поступить, и пришел к выводу, что единственно правильным решением будет сказать правду. Вы должны это знать. Ваш брак невозможен. Ноэль, ты — моя дочь. Родерик — твой брат.

Я сидела в вагоне поезда, увозившего меня в Лондон. Я все еще не могла прийти в себя от удара. Когда Чарли сказал нам, мы были слишком потрясены, чтобы сразу осознать, что это для нас означает. Несколькими словами он вдребезги разбил наши мечты. Казалось, мир рушится на нас, и наши жизни будут погребены под его обломками.

Не знаю, как я пережила следующие дни. Мы еще раз поговорили с Чарли. Уверен ли он в этом? Он сказал, что знал это всегда. Между ним и моей мамой не было секретов.

— Лучше бы вам никогда не встречаться, — говорил он. — Я должен был сначала подумать, а потом привозить тебя сюда. Это моя вина. Я думал, Родерик собирается жениться на Фионе Вэнс. Казалось, у них так много общих интересов. Твоя мама была бы так огорчена, если бы узнала, что случилось. Больше всего она боялась нанести кому-то вред. И уж тем более — тебе, Ноэль. Она любила тебя больше всего на свете. И всегда желала тебе счастья.

Выхода из этой ситуации не было. Какой бы путь мы не рассматривали, обязательно он заводил нас в тупик. И тогда я поняла, что мне остается только одно — уехать.

Куда я могла уехать? Чем заняться?

Существовал мой бывший дом — теперь дом Робера Бушера. Некоторое время я могла бы пожить там. Но всегда говорил, что я должна, как и раньше, считать его своим домом. Я могла бы оставаться там, пока не сумею вновь обрести смысл жизни, начать жить снова, попытаться что-то построить на руинах.

Чарли сказал мне:

— Ты должна мне позволить заботиться о тебе, Ноэль. Учитывая наши родственные связи, это было бы вполне естественно с моей стороны. Ты будешь получать денежное пособие.

Я не слушала его. Меня не оставляла одна мысль: я всегда так хотела узнать, кто мой отец. Ах, Чарли, ну, почему им должны были оказаться вы?

Бедный Чарли глубоко переживал случившееся. Он и без того испытывал угрызения совести из-за неверности жене, а теперь еще и это. За грехи родителей были наказаны дети. Мы оба — и я, и Родерик — должны были расплачиваться за его грехи.

Он был несчастнейшим человеком, таким же, как и мы.

Я написала миссис Кримп, извещая ее, что собираюсь приехать на время, пока не приму окончательного решения о своих планах. Каких планах, хотела бы я знать?

Мне невыносимо больно вспоминать это время. Даже сейчас мне хотелось бы вычеркнуть его из памяти. Смерть моей горячо любимой мамы и последовавшая вскоре за ней трагедия совсем сломили меня.

Единственное, чего мне хотелось, это оказаться снова в моей комнате, закрыть дверь и молиться о том, чтобы Господь дал мне силы и желание собрать разбросанные осколки моей жизни и попытаться вновь из них что-то построить.

Я шла по знакомым улицам, где столько раз мы проезжали вместе с ней, возвращаясь из театра, обратно в этот дом… дом воспоминаний. На какое-то короткое время мне показалось, что я сумела выскользнуть из цепких рук прошлого, но судьба приготовила мне другое испытание, не менее тяжкое, чем первое.

Я понимала, что не должна без конца предаваться размышлениям о моих несчастьях. Жалость к себе еще никому не помогала и никого не спасала. Я должна была заставить себя оглянуться вокруг, найти какой-то интерес в жизни, который поможет мне выбраться из меланхолии.

Миссис Кримп встретила меня радушно.

— Я так рада вас видеть, мисс Ноэль. И мистер Кримп тоже. Ваша комната готова, и обед будет подан, как только пожелаете.

— Спасибо, миссис Кримп, — мне что-то не хочется есть.

— Может быть, принести чего-нибудь перекусить вам в комнату?

— Да, пожалуй.

По лестнице спускалась Лайза Феннел. Ома с объятиями бросилась ко мне.

— Я так разволновалась, когда миссис Кримп сказала, что ты приезжаешь. Как ты живешь? — она с любопытством смотрела на меня.

— У меня все хорошо, — ответила я. — А ты?

— Прекрасно! Пойдем в твою комнату. Миссис Кримп говорит, она готова.

Она окинула меня внимательным взглядом и, когда мы вошли в комнату, воскликнула:

— Бедная моя Ноэль! Произошло что-то ужасное, да? Это Чарли?

Я покачала головой.

— Неполадила с леди Констанс?

— Нет, нет, — минуту я колебалась. Потом подумала — все равно она узнает. Лучше сказать об этом сейчас. — Родерик и я должны были пожениться.

Она сделала круглые глаза, и губы мои дрогнули.

— Но, — продолжала я, — это невозможно, Лайза. Он мой брат. Мой сводный брат. Чарли мой отец.

Ее нижняя челюсть поползла вниз.

— Ах, бедная моя, бедная Ноэль. Вот почему ты вернулась.

Я кивнула.

— Понимаю. Ах, какое несчастье! Это можно было предполагать.

— Да, наверное. Но я ведь всегда считала, что они просто добрые друзья. Довольно наивно с моей стороны.

— Что ты теперь собираешься делать?

— Не знаю. Об этом я пока не думала. Мне нужно решить, что делать дальше.

— А Родерик?

— Мы оба были потрясены. Все шло так хорошо. Леди Констанс не возражала. А потом вернулся Чарли и сказал нам. И все было разбито. Ах, Лайза, не знаю, как я смогу это вынести. Сначала мама, а теперь это.

Лайза кивнула и на ее глаза навернулись слезы.

— Это ужасно, — сказала она.