Барбур смотрела, как в трейлер помогают забраться двум пострадавшим — Туссену, который едва держался на ногах, что-то тихо бормоча себе под нос и явно находясь под действием сильного успокоительного, а также Брианне с перевязанной головой, молча бросавшей по сторонам испуганные взгляды. По мере того как очередь постепенно продвигалась вперед, Барбур начала ощущать исходившее из открытой двери тепло. Каррадайн явно намеренно не отключал генератор, прогревая трейлер до последних секунд.

— Мне нужен кто-то в кабине, — сказал он. — Чтобы следить за приборами, если что-то пойдет не так.

— Могу попробовать, — сказала Барбур.

Каррадайн посмотрел на нее.

— Вы сможете справиться с GPS?

— Я специалист по компьютерам.

— Неплохо. Сейчас проверю брезент под брюхом, испаритель спирта, и — в путь.

Барбур отступила в тень тягача. Между тем в трейлер забрался последний беглец из ожидающей группы. Марселин подал наверх ящики с водой и аварийным запасом. Каррадайн в последний раз осмотрел машину, затем сунулся в трейлер, быстро глянул, что творится внутри, и, показав Фортнему на рацию, закрыл дверь. Обойдя грузовик, он отсоединил кабель электропитания. Трейлер сразу же стал темным, все лампочки мигом погасли помимо задних габаритных огней.

— Готовы? — спросил Гонсалес.

Король ледяных трасс поднял большой палец.

— Тогда удачи и счастливой дороги.

Каррадайн помог Барбур забраться в кабину, затем обошел тягач спереди и вскарабкался на сиденье водителя. Быстро сверив показания приборов с висевшей сбоку инструкцией, он застегнул ремень безопасности и взял с приборной панели рацию.

— Слышите меня?

— Слышим, — последовал ответ.

— Принято. — Он положил рацию на место и посмотрел на Барбур. — Готовы?

Она кивнула.

— Тогда погнали.

Каррадайн отпустил ручной тормоз, включил передачу, нажал на сцепление. Грузовик вздрогнул и медленно покатил вперед по снежной пустыне в тьму ночи.

Барбур смотрела в окно на клубящийся снег. Последними, кого она видела на базе «Фир», были трое солдат — Гонсалес, Марселин и Филипс, стоявшие возле пустых саней с оружием наготове, глядя им вслед.

Весь последний час в офицерской столовой царила лихорадочная активность. Одна за другой собирались эвакуационные группы, проверялась готовность людей, после чего солдаты сопровождали их наверх — в раздевалку. Гонсалес оттуда, по рации, пытался в который раз убедить Конти внять голосу разума и ехать вместе со всеми, однако тот, просматривая черновые материалы Фортнема на оставленной им цифровой камере, его даже не слушал. В конце концов сержант в сердцах заявил, что ни один киношник не стоит потраченного на него времени, и велел Конти сидеть, где сидит. «Вам хочется что-то снять? Снимете кровавые останки, когда мы убьем зверя». Тут вернулись Марселин и Филипс, чтобы забрать последнюю группу.

А потом в столовой остались лишь трое.

Кари Экберг посмотрела на двух других. Конти закончил просматривать материал и что-то лихорадочно черкал в блокноте, с которым, похоже, никогда не расставался. Вольф, завладевший двумя крупнокалиберными пистолетами, доставленными с оружейного склада, теперь готовил их к бою. Судя по тому, как он заталкивал большим пальцем патроны в запасные обоймы, можно было понять, что делать это ему не впервой.

Впрочем, Экберг от этого легче не становилось. Она все больше и больше сомневалась в том, что поступила правильно, решив остаться. Одно дело — преданность профессии, личные амбиции и все такое, и совсем другое — вживую столкнуться с некоей чудовищной машиной убийства. Весьма сомнительный шаг, вряд ли споспешествующий дальнейшей карьере.

Впрочем, она попыталась отбросить прочь мрачные мысли. В конце концов, разве двое ученых тоже не задержались на базе, чтобы сберечь полученные ими данные и образцы? С ними, кстати, предпочел остаться и профессор Логан. Как и доктор Маршалл… он, правда, был далеко, посреди воющей снежной бури. Но он непременно вернется. К тому же не стоило забывать о военных. Они, обученные сражаться и вооруженные весьма внушительным арсеналом, были готовы начать охоту на монстра, как только отбудет увозящий всех грузовик. Кстати, еще неизвестно, далеко ли он сможет уехать. Возможно, у нее куда больше шансов выжить здесь, в сухости и тепле, чем в трейлере посреди ледяной пустыни.

Конти отшвырнул ручку, еще раз пробежал взглядом по своим заметкам и посмотрел на часы.

— Грузовик только что убыл, — сказал он. — Пора.

Вольф отложил пистолеты.

— Что — пора?

— Снимать охоту, естественно. Она может начаться в любой момент. Не могу же я упустить эти кадры.

Вольф нахмурился.

— Эмилио, это несерьезно.

Конти взял видеокамеру и проверил настройку.

— Мне хотелось снять отъезд грузовика, но я не рискнул. Гонсалес мог силой заставить меня уехать со всеми. Но эту сцену мы всегда сможем поставить и позже. — Он положил на стол камеру. — Однако саму охоту инсценировать невозможно. Именно этих мгновений мы ждали, именно к ним все и шло.

— Но это безумие! — вырвалось у Экберг.

Режиссер повернулся к ней.

— Дорогая, о чем вы? Я буду держаться вдали от солдат. Я буду следовать за ними как тень, и они никогда не узнают о моем присутствии, пока не начнется потеха и не окажется уже слишком поздно что-либо предпринимать против нас.

— Однако ваш план все равно связан с риском, — возразила Экберг.

— Думаете, здесь нам ничто не грозит? Я лично предпочитаю быть ближе к пулеметам.

— Кари права, — сказал Вольф. — Солдаты сознательно идут на риск. Но они вооружены…

— Тогда идем вместе. — Конти кивнул на пистолеты. — Возьмите свой арсенал. Лучше держаться заодно, чем поодиночке.

Вольф не ответил.

— Послушайте, — сказал Конти. — Мы прилетели сюда, чтобы тихо-мирно снять замерзшего зверя. Разве вы не понимаете, какая возможность вдруг нам представилась? Новая, леденящая кровь история — и куда более ошеломляющая, чем мы могли ожидать. Вы действительно полагаете, что я буду торчать здесь, когда на расстоянии вытянутой руки разыгрывается величайшая драма нашего времени, а возможно, и всех времен?

Не услышав ответа, он встал и зашагал по столовой.

— Разумеется, определенный риск существует. Но именно это и сделает наш фильм захватывающим, как никогда. Мы находимся в гуще реальных событий, исходный материал для съемок — все, что сейчас творится вокруг. Настрое — режиссер, координатор проекта и представитель телеканала. Мы поневоле делаемся участниками разворачивающейся трагедии. Подобных фильмов еще не существовало. Разве вам трудно это взять в толк? День-два — и нас объявят родителями совершенно нового жанра в кино.