— Голова болит, — сказал Марселин.

Гонсалес резко взмахнул фонарем. Прыгнувший вперед луч осветил помятый светлый пластик, покрытый изнутри запекшейся кровью.

Питерс?

Жалобно заскулил Марселин.

Гонсалес напрягся, как туго стиснутая пружина. Кто-то выглядывал из-за дальнего угла стеллажа. За несколько мгновений сержант успел различить густую лохматую шерсть, большое, торчавшее в сторону ухо, похожее на ухо летучей мыши, и один желтый глаз.

Все это находилось слишком высоко от пола…

Грохнул гранатомет. Снаряд пронизал стеллаж и взорвался, ударившись о полку в нескольких футах от того места, где была голова. Содрогнулись стены. Поднялись клубы красно-желтого дыма, посыпался град металлических и стеклянных осколков.

— Назад! — крикнул Гонсалес.

Они с трудом выбрались во второй зал.

— Занять позиции по углам! — приказал Гонсалес. — Филипс, Марселин, цельтесь в дверь! И не попадите друг в друга!

Отступив в дальний левый угол зала, он присел за последним стеллажом, нацелив винтовку в темень дверного проема. Сердце его колотилось, как никогда в жизни.

Крил что-то бессвязно бормотал.

— О господи… господи…

— Держитесь позади меня, — сказал Гонсалес. — Если оно сюда сунется, бейте дверь. В дверь, слышите! Если случайно заденете кого-нибудь из моих ребят — я пристрелю вас.

Но Крил, похоже, его не слышал.

— О господи…

— Приготовьтесь! — крикнул Гонсалес солдатам.

Ответа не последовало, кроме слабого всхлипывания. Его, вероятно, издал Марселин.

Сержант смотрел сквозь прорезь прицела, пытаясь побороть растущий в нем страх. Прошла одна жуткая минута, за ней вторая. Он сморгнул пот, заливавший глаза. Тихий звук, который был слышен и раньше, становился громче, заполняя уши и даже голову тупой болью…

Головная боль. Марселин тоже на нее жаловался…

Гонсалес замер. В темном прямоугольнике двери что-то шевельнулось.

Снова моргнув, он быстро провел рукой по глазам — возможно, ему это лишь померещилось в полумраке. Но нет — там действительно что-то двигалось, серое на сером фоне. На мгновение оно остановилось, затем двинулось дальше, и в дверях медленно появилась голова монстра. Крил издал звук, похожий на хрип утопающего. Гонсалес смотрел на чудовище, тоже парализованный страхом. Казалось, голова продолжала расти — темная, остроконечная, с массивным костяным гребнем сзади, переходившим в могучие плечи. Гонсалесу никогда прежде не приходилось видеть ничего столь величественного и столь ужасающего.

Голова уже полностью прошла через дверь. Зверь смотрел в сторону Филипса с Марселином. Потом он медленно повернулся и посмотрел на Гонсалеса с Крилом. Желтые глаза словно гипнотизировали сержанта, полностью подчиняя себе его волю. Затем раскрылась пасть, и взгляд Гонсалеса упал на нее. Господи, что же это за…

Внезапно он почувствовал, что вот-вот лишится рассудка. Палец его судорожно дернулся на спусковом крючке.

Хрип, доносившийся из горла Крила, сменился тихим рыданием, а затем перешел в дикий вопль.

И тут чудовище прыгнуло к ним.

Все произошло в одно мгновение. Крил, продолжая кричать, инстинктивно упал на спину, поднимая гранатомет. Филипс и Марселин открыли огонь со своих позиций. Пули оцарапали стену и со свистом срикошетировали над головой Гонсалеса. Он почувствовал, как что-то отшвырнуло его в сторону. Тварь обрушилась на Крила; послышался негромкий хруст, словно кто-то отрывал ногу цыпленку, и бригадир завопил громче, на этот раз от боли. Вскочив на ноги, Гонсалес схватил винтовку и развернулся кругом, прицеливаясь в чудовище. Он сразу же понял, что Крилу уже не помочь. Тварь раздирала его на части, словно тряпичную куклу, разбрызгивая вокруг кровь. Остальные перестали стрелять. Тварь посмотрела на Гонсалеса, и он увидел ее окровавленную морду. В тусклом свете ему показалось, будто уголки пасти приподнялись в некоем подобии улыбки. А потом он бежал, бежал, мимо стеллажей, через дверь, следом за Филипсом и Марселином, через первый зал, через коридор, дальше, дальше…

Казалось, время в лаборатории остановилось. Все неотрывно смотрели на Усугука, неподвижно стоявшего возле двери. Его сапоги из тюленьей кожи и парка из шкуры карибу резко контрастировали с металлическими поверхностями приборов и стен.

— Вы? — хриплым от удивления голосом спросил Маршалл. — Вы были сотрудником научной группы?

— Так меня называли, — ответил Усугук.

Сидевший в другом конце комнаты Логан нахмурился.

— В каком смысле?

Усугук долго молчал, поочередно переводя взгляд темных глаз на каждого из присутствующих, затем уставился в какие-то дали, открытые, видимо, лишь его взору.

— Я старый человек, — сказал он. — Могу я сесть?

— Конечно.

Маршалл поспешно подтянул к нему стул. Шаман сел, положив на колени мешочек.

— Я был специалистом, — бесстрастно произнес он. — Военным специалистом. Я вырос в сотне миль от горы. В прежние времена мой народ жил в селении близ Кактовика. Еще ребенком меня взяла к себе семья дяди. Моя мать умерла при родах, а отец умер от голода, когда мне было шесть лет, во льдах, охотясь на карибу. Я рос полным глупцом, куиника. Мне не хотелось сидеть часами с копьем у полыньи, поджидая тюленя. Я не уважал обычаи предков. Я не понимал красоты снега. Через Кактовик раз в год проезжал армейский вербовщик и много чего рассказывал о далеких краях. Я научился вашему языку, был сильным, ловким. И я записался в армию. — Он медленно покачал головой. — Но я знал язык инуитов и язык тунитов. И после полугода учебы в Форт-Блиссе меня отправили на эту базу, назад.

— База тогда действовала? — спросил Маршалл.

— Ахилах, — кивнул тунит. — Вся, кроме северного крыла, которое еще не было закончено, хотя его спешно достраивали. Закапывали ниже уровня снега.

— Зачем? — спросил Логан.

— Не знаю. Это было секретом. Для каких-то опытов с эхолокатором. — Усугук помолчал. — Военные наняли тунитов долбить лед для распорок. Все туниты знали, что гора — дурное место, где обитают злые боги. Но они были немногочисленны и бедны, и им нелегко было отказаться от денег кидлатета — белого человека. Мой дядя там тоже работал. Именно он его и нашел.

— Нашел кого? — спросил Маршалл.

— Курршука, — сказал Усугук. — Клыкастое божество. Пожирателя душ.

Все переглянулись.

— Что из себя представляет этот курршук? — спросил Логан.

— Это тот, кого вы пробудили.

— Что? — подал голос Салли. — То самое существо? Не может быть.

Тунит покачал головой.

— Не то самое. Другое.