Конкин целовал мокрые глаза Насти, из которых лились крупные, как горох, слезы, и в сердце у него шевелилось глухое черное отчаяние – никогда он не вернется домой! Ни-ког-да! Никогда не ткнется под теплый бок жены, не подбросит в воздух сына, не вдохнет терпкий воздух тайги. У Конкина защипало глаза, и теперь ему совсем ничего уже не хотелось.

– Давай спать! – мрачно сказал он, отворачиваясь к стене. – Завтра тяжелый день. Кстати, с бабами нет проблем после собрания? Никто не возбухал?

– Открыто нет. Что они там у себя болтают – другой вопрос. Злятся, конечно.

– На что злятся-то?! – Конкин повернул голову и уставился на обнаженную Настю, в свете крупной красной луны казавшуюся прекрасной каменной статуей. – Чего им еще надо-то?! Я бы мог вообще ничего не говорить, принять решение, и все!

– И надо было. Ты не знаешь баб – если бабскому коллективу предоставить право принимать решение – начнется такой базар, что только ноги уноси.

– Ну, ты же не такая!

– Это я. У меня мужской характер, а наше бабье все в интригах. А нас ненавидят – тебя и меня. Потому что начальники. Я вот что боюсь… как бы с иноземцами не стакнулись. А что – видел, как коротышки на наших баб поглядывают? А что – мечта! Здоровенная белая баба – ни у кого нет, а у меня есть! Предательства не боишься?

– Боюсь! Вот черт подери, умеешь ты испортить настроение, а? – Конкин матерно выругался, извинился и лег на спину, закинув руки за голову. – Правильно все ты говоришь. Боюсь. И опять – что делать? Мы можем только продаться, и я стараюсь поднять цену. Как проститутка! Как шлюха!

– С автоматом! – в тон добавила Настя и расхохоталась. Конкин секунду крепился и тоже фыркнул. Потом сгреб девушку в медвежьи объятия, и минут двадцать им было совсем не до политики…

* * *

– Парламентеры! Парламентеры с той стороны! – крикнула охранница со стены над входом, и в крепости забегали, зашумели. Конкин в это время как раз ревизировал склад продуктов – за ночь натаскали приличную кучу, и перечень доставленного радовал. Теперь можно было не ограничивать в порциях – ешь, не хочу! Воды тоже хватало. И женщин в лазарете уже не было – Галаз выполнил все, что обещал, – вылечили!

Странное зрелище, конечно. Маг чего-то бормотал, водил руками, а потом… начал светиться! На самом деле – как лампочка! И больше всего светились руки – голубым светом, как факелы!

Нужно будет потом спросить – что такое магия и как ее тут понимают. Когда время будет, конечно.

А вино у них хорошее. Не хуже земного. Забавно видеть, как аборигены его пьют – разбавляют пополам, а то и на две трети водой. И пьют маленькими глоточками, церемонно вытирая губы платком. Конкин рядом с этими рафинированными «интеллигентами» чувствовал себя настоящим деревенщиной-солдафоном, для которого высшим шиком было разрубить штык-ножом банку тушенки и выесть содержимое, поддевая его кончиком этого ножа. Конкин как-то и не замечал, насколько он не привык вращаться в высшем обществе, а в том, что Галаз из высшего общества, – сомнений не было.

С автоматом в руках Конкин приготовился ко встрече. Не потому, что боялся парламентеров, совсем не потому. Он уже жалел, что допустил в крепость Галаза и его людей, которых стало как-то слишком много. Потому приказал вооружиться Василичу и капитану Ласкину – так, на всякий случай. Три автоматчика уж как-нибудь смогут противостоять толпе дикарей! Он был в этом уверен. И ошибся.

* * *

– Остальное вы знаете, – мрачно закончил Конкин, подняв взгляд на Властителя. – Кто-то начал стрелять из автоматов. А потом – из снайперской винтовки.

– Ты знаешь – кто? – бесстрастно спросил Властитель, делая знак Уонгу, порывающемуся что-то сказать.

– Догадываюсь, – пожал плечами Конкин, – Семенов. Больше некому. Он и в армии был снайпером, и у нас записан как потенциальный снайпер. Я ведь сказал, что людей Галаза стало слишком много? Ну вот… никакие не десять и не двадцать. Их были десятки, сотни! Как начали выскакивать! И у некоторых были автоматы. Делаю вывод – Семенов договорился с Галазом, подговорил еще нескольких наших – в том числе и оружейника, – открыли арсенал и вооружили пришельцев. Ничем другим объяснить не могу. Там… там моя женщина осталась!

Лицо Конкина исказилось, и Властитель с усмешкой подумал о том, что чужеземцы открыты, как книги, – на их лицах можно легко прочитать все, что они думают. Дикари, настоящие дикари, не умеющие владеть эмоциями!

– Любишь ее? – с непонятной интонацией спросил Величайший.

– Люблю, – мрачно кивнул Конкин.

– Тогда ты сделаешь все, чтобы ее вернуть – если она, конечно, еще жива. Как думаешь – жива?

– Жива, уверен, – криво усмехнулся Дмитрий. – Семенов давно к ней подкатывался, только Настя ему пинка дала. Он наглый тупой негодяй!

– Не такой уж и тупой, раз сумел тебя обмануть, – улыбнулся Властитель, сыпнув соли на рану.

Конкина аж перекосило, и он едва сдержался, чтобы не выругаться:

– Сумел, точно. Вынужден признать! А Настю он не убьет. Будет мучить, насиловать. Во-первых, потому, что всегда ее хотел. Она очень красивая женщина. Очень. Во-вторых, затем, чтобы отомстить мне – я ведь ему морду набил, на место поставил. Хорошо, что ее со мной не было, иначе точно бы пулю получила – остальные женщины ее ненавидели. За то, что красивая, за то, что с начальником спит. И вообще – выскочка, мол, получила должность через постель. А таких не любят. Вот так!

Конкин замолчал, уставился в ковер. Он был опустошен – и морально, и физически. Единственное, чего сейчас хотел, – упасть на эти яркие узоры и забыться, уснуть и чтобы проснуться уже на Земле, в постели рядом с женой, слыша ее тихое похрапывание. На кой черт ему эти страсти?! На кой черт ему новая планета?! Да пропади она пропадом!

А может, это сон? Может, все – сон?! Лежит в лихорадке, бредит и представляет себе всякую чушь?! Нажрался самогонки и давай глючить!

– Отвечать! Когда! Властитель! Спрашивает! – С каждым словом удар, болезненный, жгучий, и мысли о сне сразу испарились. Не-е-ет… не сон! Во сне не бывает так больно!

– Черт! Чтоб ты сдох, проклятый нигер! – Конкин резко обернулся к скалящемуся телохранителю, и тот замахнулся еще раз, щерясь, как гиена.

– Не нужно. Отойди! – махнул рукой Властитель. – Я повторю свой вопрос. Дмитрий Конкин, ты готов сделать все возможное, чтобы наказать своих обидчиков?

– Все, что угодно! – с искренностью в голосе выдохнул Конкин, спину которого дергало, будто его прижгли раскаленным железом. – Всех обидчиков! – И покосился на ухмыляющегося чернокожего. – И что я должен сделать?

– Взять крепость штурмом, конечно, – усмехнулся Властитель. – Сможешь?

– Трудно. Очень трудно, – кивнул Конкин. – Но можно. Только вот…

– Что? – поощрил Властитель. – Что тебе нужно для этого?

– Люди. Много людей. И будут огромные потери. Тысячи и тысячи! В крепости имеются пулеметы и много патронов. А еще гранаты. И снайперские винтовки. И ваша броня не выдержит ударов пуль. Для пуль вы как голышом!