– Да.

Почти с самого начала встреча стала вялотекущей. Замечательные новости о книге, все идет, как и запланировано, открываются новые перспективы, так что люди вроде Фионы, получающие кайф от того, что все идет тютелька в тютельку по бизнес-плану, возможно, вовсе не плохо провели бы здесь время. Чтобы поддерживать успех, решили устроить нечто вроде вечеринки, посвященной выходу книги, спустя две недели, как раз под занавес Эдинбургского фестиваля. Формальным поводом будет празднование успеха книги и благодарности Джорджи от «Макаллистер amp; Кэмпбел», но на самом деле – способ привлечения журналистов и создание очередного повода для упоминания книги. Довольно мрачный план для вечера, если хотите знать мое мнение. Я сказал, что идея великолепна и я буду с нетерпением ждать этого события. На самом деле мой ум был занят более человеческими вопросами. Господи прости, но меня не завораживали ни цифры продаж, ни проценты от прибыли, ни промоушен-вечеринки. В конце концов, речь шла всего лишь о продажах и деньгах, и какое они могли иметь значение, если рядом со мной сидела Джорджи в короткой джинсовой юбке?

Хью сказал, как он всеми гордится. Причем повторил это много-много раз. Я впервые встретился взглядом с Полом, агентом Джордж, и он оказался не только пронырой, как описывала его Эми, но и довольно опасным типом. Он был коренастым, с бычьей шеей и имел обыкновение крутить головой, когда говорил, словно в прошлом был боксером, а теперь занимался разборками, параллельно работая на фирму по доставке мяса и вымогательству денег у тотализаторов. Предполагаю, что он обладал такой комбинацией физической мощи и раздражительности, которую женщины среднего класса считали жутко привлекательной. Я вполне мог представить его агентом братьев Крэй.[4]Еще он был готов пререкаться по любому поводу: вообще-то повода не было, но мне кажется, ему доставлял удовольствие сам процесс. Эми все время бросала на него быстрые взгляды, но ни разу не высказала едких комментариев в его адрес (я был очень горд ее профессиональным самообладанием). Фиона постоянно напоминала о том, что нужно обязательно запомнить. Как и на любой издательской встрече, пятнадцать минут обсуждаются дела, а через полтора часа приносят печенье для кофе-брейка. Когда прошло минут семьдесят, мне уже не было дела, на каком языке неведомого мне маркетингового экстаза шла беседа, потому что Джорджи начала щупать мою промежность.

В этом было нечто невыразимо волнующее. Джордж, щупающая мою промежность под столом… Частично, конечно, дело было в секретности: никто из присутствующих не имел представления о том, чем мы занимаемся. Но меня вдохновлял и сам факт, что Джорджи щупает мою промежность. Думаю, это сработало бы при любых обстоятельствах. В этом была пикантная дерзость. Никто за столом не мог видеть того, что происходит, хотя они могли заподозрить меня в том, что я сожрал пару таблеток экстази. Ситуация была действительно дерзкой.

После некоторого времени Джорджи остановилась и прилично сложила руки на столе. Пока все углубились в какие-то маркетинговые подробности, Джорджи наградила меня нежным и призывным взглядом, удивительным образом сочетавшим поднятые брови и опущенные веки. Я быстро оглядел присутствующих за столом и опустил руку на ее голую ногу. Поверхность была прохладной, или моя рука горела: неважно, то или другое, но у меня было четкое ощущение, что они должны соединиться в поисках гармонии. Я притворился, что рассматриваю бумаги, которые Фиона всем раздала. Несколько позитивных отзывов прессы, таблицы с цифрами, графики продаж, все это ничуть не интересовало меня в данный момент жизни. Я даже не видел, что на них изображалось, не мог расшифровать буквы и цифры и придать им хоть какое-то значение. Мой мозг был сосредоточен исключительно на ощущениях пальцев, касающихся бедра Джордж. Отвечающая за зрение часть коры головного мозга была напрочь отключена, потому что все внимание было приковано к ощущению ее кожи. Словно змея, огибающая ветку, я медленно двигался от коленей наверх. Рука легко переместилась на другую ногу, и теперь моя ладонь прислонялась к внутренней части одного бедра и слегка касалась кончиками пальцев другого. Джорджи аккуратно раздвинула ноги, делая вид для всех присутствующих, что всего лишь принимает более удобную позу, чтобы просмотреть лежащие перед ней бумаги. Наверное, я обладаю особой способностью понимать жесты на телесном языке, не знаю, но каким-то образом я понял, что это приглашение. Я продвигался вверх по ее бедру медленными нежными поглаживаниями, двигаясь то чуть вперед, то чуть назад. Ее ноги были упругими, чувствовалось, что она наяривала все эти километры ежедневно, и я благословил каждый метр. Они были еще и гладкими, но не безжизненно, как пластмасса или эмаль. Я чувствовал сопротивление, проводя рукой по ее коже, чувствовал, как крохотные волоски щекотали и кололись при моем прикосновении. Я мог даже слегка приподнять ладонь, скользя на долю миллиметра выше, и все равно ощущать связь, едва касаясь кончиков мягких волосков подушечками пальцев. Я продвигался между ее ног, где становилось все жарче и жарче. Нет сомнения, что существовала ощутимая разница в температуре, даже если передвинуться всего на сантиметр: температура поднималась не постепенно, а повышалась резкими перепадами, и пальцы мои с каждым толчком перемещались в место гораздо более горячее, чем предыдущее. Я даже чувствовал эпицентр этого жара. Из той точки, где ноги ее соединялись чуть выше, исходил жар, источника я не касался, но это был жар, который уже и сейчас излучал тепло на поверхность моей руки, ощущение было, словно летнее солнце нагревало мою кожу.

Джорджи резко свела ноги, одновременно скрестив их, она сделала это агрессивно и резко, так что ее стул издал скрипучий звук, поцарапав пол. Когда ноги ее сомкнулись, моя рука чуть ли не попала в капкан между ними, я был близок к тому, чтобы упасть со стула, словно рука моя застряла в каком-то механизме и он утягивает меня вниз. Я посмотрел на Джордж, но она демонстративно смотрела в другую сторону, казалось, очень заинтересованная тем, что говорит ее агент о кросс-маркетинге. Не знаю, что я такого сделал или какую линию переступил. Но когда я отвел глаза от Джордж, то увидел причину ее внезапного взрыва целомудренности. Фиона наклонилась под стол. То, что я вижу, что у нее под блузкой, не послужило мне утешением, потому что, наклонившись вниз, она смотрела вовсе не вниз, а вперед. Неизвестно почему, – внимание мое плавало где-то еще, – но Фиона уже очевидным образом успела выпрямиться после того, как достала нечто из-под стола. Не знаю, зачем она наклонялась: поднять упавшую ручку или лист бумаги, почесать ногу или засунуть палец в туфлю, а может быть, просто украдкой рассмотреть промежность Пола, я не знаю, но факт был налицо: голова ее была наполовину под столом. Возможно, конечно, она ничего не видела. Вполне возможно, что она и не смотрела на ноги Джордж, или Джорджи вовремя заметила, что та наклоняется, и совершила хитрые маневры до того, как Фиона опустит голову настолько, чтобы разглядеть происходящее. Оба варианта были возможны, но ни тот, ни другой не оправдались. Стоило взглянуть на лицо Фионы, и сразу стало ясно, что эти варианты не пройдут. Когда она вернулась в вертикальное положение, взгляд ее был прикован ко мне: так лев сморит на газель, приближаясь к жертве через высокую траву. Если этого недостаточно – а этого более чем достаточно, смею вас в этом заверить, она улыбалась, глядя на меня. Улыбкой, но без юмора. Если в ней и присутствовала эмоция, кроме бездушной ледяной зловредности, то это было нечто вроде мимолетного, но несомненного ощущения триумфа.