но скорее всего Утрилло-старший решил усыновить малыша только из сочувствия к его матери. В воспитании мальчика испанец никоим образом не участвовал, и сам Морис впоследствии сказал: «Ещё в детстве я был усыновлен в мэрии испанским журналистом Мигелем Утрилло, который платонически обожал мою мать, но никогда этот человек ничего для меня не делал. Это мама была и остаётся для меня всем, а я ведь далеко не всегда был послушным сыном».

Морис, как часто бывает с сыновьями матерей-одиночек, боготворил свою мать. Посвящал ей стихи:

Сюзанн Валадон зовут мою мать,

Она благородна, прекрасна, добра,

Душой красоте своей чудной под стать,

Божественным даром наделена.

Увы, Сюзанна не имела возможности заниматься сыном. Она передоверила заботы своей матушке, проживавшей всё в той же квартире на улице Пото. Мальчик рос замкнутым, необщительным, часто без всяких причин впадал в уныние, случались у него и вспышки гнева.

Биографы часто упрекают Сюзанну Валадон в том, что она, дескать, не заботилась о сыне, не купала его в материнской нежности и любви. Ну да, не купала. Занималась своими делами, выстраивала отношения с мужем, позировала мэтрам, училась рисовать. Но когда с Морисом случилась настоящая беда, именно Сюзанна спасла его – в буквальном смысле слова подарила сыну второе рождение, не менее важное и ценное, чем первое.

Если бы не Сюзанна Валадон, Морис Утрилло никогда не стал бы знаменитым художником. Точнее, он не стал бы художником вообще.

Рисуй, я сказала!

Окончив начальную школу в Монманьи, Морис с помощью отчима поступил в парижский колледж Роллена, на правах приходящего ученика. Присматривать за ним было некому, зато дружков с сомнительной репутацией оказалось в избытке. Мать давала Морису деньги на карманные расходы, и он быстро научился тратить их на походы в бистро. Мальчик с лёгкостью заводил сомнительные знакомства, в одной новой компании шутки ради выпил рюмку, потом другую… Наследственность ему досталась тяжёлая, и раннее знакомство с алкоголем стремительно переросло в самую настоящую зависимость. Утрилло стал алкоголиком в подростковом возрасте. Его биограф Франсис Карко утверждает, что в юности Морис экономил на железнодорожном билете ради двухтрёх бокалов абсента. Другие биографы полагают, что роковую роль в жизни Мориса сыграла бабушка-прачка – будто бы она давала ему в детстве смесь бульона с красным вином, чтобы не нервничал…

Так или иначе, но всё произошло очень быстро, родители, спохватившись, уже не могли повлиять на эту пагубную страсть. Колледж пришлось оставить, учиться Морис не мог и на всю жизнь остался необразованным человеком, о чём впоследствии так часто рассуждали критики. Утрилло не был тихим пьяницей, – напиваясь, он учинял скандалы, дрался, рвал на себе одежду, крушил мебель и позорил честное имя родителей на всю округу. Сколько раз Сюзанне приходилось разыскивать его по всему холму, вести домой, запирать в комнате, пристраивать на лечение в клинику – и снова разыскивать… Жизнь матери французского алкаша мало чем отличается от жизни матери русского пьяницы, этот состав идёт по одному и тому же маршруту, с теми же остановками.

Но Сюзанна Валадон нашла в себе силы сорвать стоп-кран. В 1902 году Морис попал в клинику после попытки самоубийства, и один из докторов посоветовал увлечь его рисованием – просто для того чтобы юноша расслабился и начал спать (когда он не пил, то страдал хронической бессонницей). Утрилло в ответ на это предложение возмутился – ещё чего! Хватит с их семьи одной художницы… К живописи он не желал иметь никакого отношения, разве что позировал иногда матери для портретов. Был её натурщиком. Валадон выслушала доводы сына и сказала: бери кисть и начинай работать! Рисуй, я сказала!

Морис покорился, у него был не такой сильный характер, как у Сюзанны. Она не давала ему уроков, не объясняла, как нужно смешивать краски или работать с перспективой. Просто сказала, что есть шесть основных цветов и что ему придётся писать с натуры каждый день, а она будет методично проверять сделанные за день рисунки. Так продолжалось два года. Не имеющий за плечами никакой школы Морис покорно рисовал пригороды Монманьи, и чаще всего на его холстах появлялись кабачки, бистро, погребки и пивнушки… Проклятая зависимость требовала своего, он часто срывался, но потом уже без всякого понукания вновь брал палитру, кисти и шёл рисовать очередную улицу, храм или виноградник. Когда доктор разрешил ему вернуться в Париж, Морис начал рисовать Монмартр – и стал его главным художником, запечатлевшим для истории улочки и домики холма.

Признали Утрилло далеко не сразу, путь от алкоголика-недоучки к знаменитому французскому пейзажисту оказался длинным и извилистым. Современники считали Мориса бездарностью, копирующей почтовые открытки. Отчасти молва не ошибалась: Утрилло действительно учился рисовать в том числе при помощи открыток. Первую из них дал ему художник Эмиль Бернар. Это было изображение Тулузы, и Бернар предложил сделать его сюжетом картины. Когда мать закрывала Мориса на ключ в квартире, чтобы он работал, открытки – в полном соответствии своему названию – открывали перед ним целый мир. Валадон сказала об этом так: «Мой сын создаёт с помощью открыток шедевры, картины же многих художников – не более чем открытки».

Живопись спасла Мориса. Живопись – и мама Мария, неистовая Сюзанна Валадон. Не случайно вплоть до 1906 года Морис подписывал свои работы фамилией матери.

Она была великолепным примером самоотверженного служения призванию: над некоторыми своими полотнами Валадон работала свыше десяти лет и не считала, что это такой уж долгий срок. Она была смела, решительна и эксцентрична – по слухам, Сюзанна съедала свои неудачные картины, держала в студии козу, кормила кошек икрой по постным дням, кидала собакам каракулевое манто, чтобы они не простудились, и могла выйти в свет с букетиком моркови. Слава Сюзанны-художницы вскоре затмила известность Сюзанны-натурщицы – ещё в 1893 году Валадон стала первой женщиной, принятой в Национальное общество изящных искусств. Она писала портреты, пейзажи, натюрморты, имевшие успех на выставках. Много шума наделал знаменитый портрет композитора Эрика Сати, с которым у Валадон был страстный роман. Самодельный коллаж с приклеенной прядью волос Сюзанны висел у композитора в комнате на протяжении десятилетий, сейчас он хранится в Национальной библиотеке Франции, в её музыкальном отделе. Сюзанна добилась успеха, о котором не могла мечтать дочь скромной прачки и хорошенькая натурщица: такой успех приходит только к самым одарённым и сильным духом творцам.

Понятно, что эта женщина никогда бы не смирилась с вывертами судьбы – или с тем, что