Впереди послышался громкий, нарастающий треск, шипение воды, и буквально на расстоянии вытянутой руки в воду рухнула огромная серая масса. Волна захлестнула путников с головой, а когда схлынула, то рядом обнаружился огромный, желтый, немигающий глаз.

У всех людей одновременно перехватило дыхание.

Глаз окружало кольцо морщинистой кожи, а дальше огромную голову покрывали крупные толстые чешуйки. Каждая — с серебряный поднос Джариты. Челюсти чудовища были размером с повозку, из них торчало множество толстых клыков. Между клыков набились целые охапки тростника, и теперь монстр неторопливо двигал нижней челюстью. Кругообразные движения выдирали шуршащие охапки и отправляли в пасть.

Через пару минут вся «навязшая в зубах» растительность перекочевала в глотку чудища, и челюсть его остановилась. Монстр думал, в упор разглядывая людей.

Найл почувствовал, как по спине потекли струйки холодного пота… Однако Симеон оказался прав — болотные твари травоядны; монстр резко сорвался с места, развернулся — над головами прошелестел громадный мокрый хвост — и помчался в сторону. Издалека донеслись плеск и неторопливое чавканье.

Только после этого правитель наконец-то втянул в легкие теплый влажный воздух.

— Долго еще мы будем торчать на одном месте? — требовательно пробурчал Симеон.

— Уже пришли. — Найл проломил тонкую тростниковую стену и буквально вывалился на чистую воду.

Здесь было уже по грудь, и правитель предпочел остановиться — он так и не научился плавать.

Гладь озера просматривалась полностью — от тростников до тростников. Кое-где на волнах покачивались белые и желтые бутоны в окружении зеленых лопухов.

— Они? — спросил Найл.

— Нет, — покачал головой Симеон. — Ортис предпочитает мелководье.

Медик, которому вода доходила до подбородка, старательно помогая себе руками и подпрыгивая, двинулся вперед. Следом, покачиваясь от ударов волн, тронулась более рослая Юккула. Риона и учениц медика правитель тоже пропустил вперед, с тоской оглянулся на прочные стебли тростника, за которые можно было хотя бы ухватиться, и пошел следом.

Болотное чудовище пробило в зарослях широкие, как река у Диры, проходы, и медик стремился заглянуть в каждый, надеясь увидеть заветный цветок.

Пару раз он проваливался с головой, но Юккула каждый раз извлекала его на поверхность; Симеон отфыркивался и направлялся дальше, время от времени спрашивая:

— Жужжания никто не слышит?

Вода в нескольких шагах от правителя запузырилась, и на поверхности появилась голова человеко-лягушки. Некоторое время они с Найлом тупо таращились друг на друга. Потом, почти одновременно, Найл опустил копье, а человеко-лягушка нырнула. Однако закончиться этим явно не могло, и правитель настороженно ждал.

Опять запузырилась вода, и зеленая голова появилась снова. Найл метнул копье, человеко-лягушка плюнула — промахнулись оба. Болотный житель нырнул и больше не появлялся. Копье скользило по воде метров десять, остановилось, задумчиво покачалось на волнах, а потом медленно продрейфовало назад к правителю.

— Симеон! — позвал Найл. — Нет, значит, нет. Давай выбираться отсюда.

— Подожди. Неужели ты не чувствуешь?

— Что?

— Запах…

— Тухлятиной воняет.

— Не-ет, этот запах слаще…

— Кажется, там жужжит. — Одна из учениц показала на плотную стену тростника.

Медик устремился в указанном направлении и — о чудо! — поднялся из воды по пояс. Остановился, извлек из-за пазухи кожаную флягу, строго предупредил: «За мной не ходите, опасно!» — и скрылся в зарослях.

Найл не обиделся. Из рассказов отца он знал, что ортис ловит животных зубастыми складывающимися листьями. А поскольку цветок довольно медлителен, то подманивает и убаюкивает жертву сладким, душистым соком. Добыча становится слабой, сонной и безвольной, не замечает ничего вокруг, не чувствует боли. Стоит, собирая сок, хоть ненадолго утратить бдительность, и сзади вполне может подкрасться зубастый лист, из объятий которого еще никому не удавалось вырваться. А чаще всего люди просто засыпают, надышавшись запахами… Один раз так погибла целая семья.

Опять забурлила вода. Найл крепче сжал копье, однако на поверхность всплыл всего лишь комок ила. Где-то неподалеку послышался треск, потом шумно плеснуло. Через некоторое время в спину ударила волна. Пролетела над головой муха, сделала в воздухе пару кульбитов и стремительно спикировала в том направлении, куда ушел Симеон.

— Еще одна попалась, — пробормотал правитель.

— Что вы говорите, господин мой? — вскинулась Юккула.

— Беспокоюсь за Симеона. По-моему, он находится там слишком долго.

— Вполне достаточно, — откликнулся медик, выбираясь из тростника. — На первое время хватит, держи. — Симеон протянул Найду полунаполненную флягу и повернулся к ученицам: — Пойдем, Сонра.

Девушка достала из-за пазухи свою флягу, взяла ее в зубы и, широко загребая руками, направилась за учителем. Минут через десять они выбрались. Сонра сияла, как начищенный поднос, и гордо держала перед собой тугой бурдючок.

— Теперь ты, Тания.

Вторая ученица скрылась за стеной тростника почти на полчаса. Найл уже начал беспокоиться, когда Симеон выволок сомлевшую девушку за руку.

— Что с ней?

— Ничего страшного. Слишком низко наклонялась да еще вдохнула изрядно. Ерунда. Мы и так вполне достаточно набрали. В крайнем случае вернемся еще раз. Теперь знаем куда. Давай двигаться обратно.

— Ладно, — согласился Найл. Некоторое время они стояли на месте, потом Симеон потребовал:

— Ну? Идем?

— Куда? Ты помнишь, откуда мы вышли?

— Ну… — замялся Симеон. — Мне было не до того, я цветы ортиса искал.

— Я тоже на воде зарубок не оставил.

— Мы что, заблудились? — охнула Сонра, прижимая к груди драгоценную флягу.

— Заблудишься тут, холм над головой в полнеба, — недовольно буркнул правитель. — Просто новую тропу прорубать придется.

Неподалеку послышался привычный треск, шумный всплеск, высокая волна скользнула через озеро, благополучно миновала стоявшего на отмели Симона и с головой захлестнула всех остальных.

— Уговорил, — отфыркиваясь, выдохнул правитель. — Куда угодно, только на сушу.

Они побрели в направлении холма, где находилась поляна со злым божком, но быстро уткнулись в плотную стену тростника. Правитель, идущий первым, предпочел свернуть в один из проломов, оставленных болотным монстром. Тропа вывела на относительное мелководье — вода здесь поднималась лишь чуть выше пояса.

Найл остановился, повернулся к тростнику, раздвинул руками жесткие стебли… Больше всего на свете ему сейчас не хотелось вновь проламываться сквозь эти заросли.