— Ребятки, вы поезжайте на подстанцию, — велел Андрей своей команде. — А мы тут пройдемся с товарищем Лешим. Если будет вызов нашей бригаде, наберите меня.

Как только красные огоньки «Фольксвагена» потонули в надвинувшихся сумерках, Струмилин и Леший с некоторой оторопелостью уставились друг на друга:

— Однако и тесен же мир!

— Да уж…

— Значит, я не зря мандражировал, — пробормотал Леший, запуская обе руки в свою замечательную шевелюру. — Смылся клиент. Вот подлюка! И за границу, главное!

— Думаешь, он?

— Он, вылитый, — мрачно кивнул Леший. — И дизайнерша как особая примета. Это ж Лидка, разрази меня гром! Интересно… значит, он ее с собой сманил, а в Северо-Луцке раздумал, накачал какой-то гадостью и сунул в обратный поезд. Поматросил и бросил. Вот падла!

— Не проходит, — покачал головой Андрей. — Ты же говорил, Лида сама просила тебя встретить ее сегодня утром. Значит, она знала, что вернется.

— Логично…

— Я вот чего хотел спросить. — Струмилин нахмурился, пытаясь собрать пляшущие в голове мысли. — Не мог бы ты вспомнить, в какие конкретно дни у Лиды происходили эти самые потери памяти? И всегда ли она в это время оставалась в Нижнем или уезжала куда-то?

— Погоди, не понял…

— А, забудь! — отмахнулся Струмилин. — Тоже не проходит. Я, дурак, чего подумал? Я подумал: Лида и Соня — одно лицо. Один человек! То есть Лида теряет память, уезжает в Северо-Луцк и там живет под именем Сони Аверьяновой. Потом возвращается сюда — и здесь ее уже зовут Лида Литвинова, она ведет совсем другой образ жизни. Нет, не проходит! Потому что если так, то Гоша Володин никоим образом не мог бы видеть Соню вчера вечером, а тем паче — сегодня утром. Вечером Лида лежала на вагонной полке в полной отключке, а утром началась разборка в купе.

— Ой, погоди, — обморочным голосом сказал вдруг Леший и даже как бы пошатнулся. — Что-то у меня головокружение начинается. Соня-Лида, Лида-Соня, Сода-Лина, Лина-Сода… Кто такая Соня Аверьянова?!

— Вопрос, конечно, интересный, — пробормотал Струмилин. — Соня Аверьянова — вдова моего приятеля, живет в Северо-Луцке, репутация у нее — только выкинуть, однако с Лидой они похожи как две капли воды. Как близнецы-сестры. Ты случайно не знаешь, была у Лиды сестра?

— Не было! — рубанул воздух ладонью Леший. — Точно говорю! Я ведь раньше, чем с ней, с ее родителями познакомился. Они были с моей бабулей соседями по даче. Помню, когда предкам удавалось меня туда вытолкать, Дмитрий Иванович и жена его, тетя Аня, все ахали, какой я хороший мальчик, бабушке помогаю. А они свою доченьку на эту дачу и на веревке затащить не могли. Дмитрий Иванович так и говорил: причуды одинокого, избалованного ребенка. Была бы, дескать, у Лидочки сестра — все было бы совсем иначе. И при словах о сестре Анна Васильевна, ну, мама Лидкина, жутко хмурилась и начинала переживать. Я так понимаю, детей у них больше быть не могло, так что никакой сестрицы у Лидки не имелось.

— Ясно, — рассеянно кивнул Струмилин.

На самом-то деле ясного, конечно, ничего не было, в голове сплошная каша. И некая вроде бы трезвая мысль, вдруг промелькнувшая в этой каше, на самом деле заварила ее еще круче.

Мысль заключалась в следующем: никакого такого особенного сходства между Соней и Лидой на самом деле нет, оно существует только во взбесившемся воображении сексуально озабоченного доктора Андрея Струмилина. Соню он видел на кладбище мельком, вдобавок солнце светило ей в спину, а ему в глаза, Лида только отдаленно похожа на нее, мало ли людей на свете, которые друг на друга…

Нет! Как это сказала она по телефону: «Привези те фотографии, помнишь? С негром…»

Только Соня знала о снимках. Только Соня могла видеть, какое впечатление они произвели на Струмилина. И только Соня могла намекнуть на них, прося помощи в отчаянную минуту.

Это значит, что сегодня в Нижний Новгород приехала Соня. А также это значит, что она узнала Струмилина.

— Ты чего? — услышал он озабоченный голос и повел глазами в сторону Лешего, который его встревоженно разглядывал. — Кончай переживать, так ведь и голову сломать недолго. Я вот что тебе скажу.

Возникли с девушкой проблемы — выясни с ней все отношения на берегу. У тебя есть к Лидке вопросы, у меня есть к Лидке вопросы — пошли их зададим. И снимем этот стресс. Ты знаешь, где она сейчас, или не знаешь?

— Знаю, — кивнул Струмилин. — Только не знаю, сможем ли мы с ней поговорить. Впрочем, подожди, я спрошу.

Он достал мобильный, набрал свой домашний номер. Долго-долго, чудилось, звенели гудки, потом послышалось запыхавшееся:

— Алло?

— Ма, привет, — бодрым голосом сказал Струмилин. — Как там жизнь?

— Да так, потихоньку-помаленьку, — отозвалась мама голосом из холодильника. — А ты что поделываешь?

Но тут же она сбилась с леденящего тона, зачастила привычно:

— Андрей, объясни, во что ты впутался? Кого ты ко мне привез? Ее что, кто-то преследует? Ты решил ее у нас спрятать?

— С чего ты взяла? — насторожился Струмилин.

— С того, что у нее странгуляционная борозда на шее!

— Какая борозда?!

— Да ладно пинжака валять, — обиделась мама. — Чтобы врач «Скорой» не знал, что такое странгуляционная борозда… Причем твои знания из реальной жизни не то что мои — из детективов. Так вот: на шее у этой красотулечки типичный след удавки.

— Ишь, какая глазастая…

— Уж какая есть. Понимаешь, я решила снять с нее этот голубенький костюмчик — он же весь был в цементной пыли, — выбить его и почистить. Развязала заодно косыночку на шее — батюшки, думаю, душили девицу, что ли? Андрей, ты ее часом не от ревнивого любовника увез?

— Нет, — буркнул Струмилин. — А она еще спит?

— Конечно. В моем халате. И даже малость похрапывает.

— Посмотри, может, начала просыпаться? Тут дело срочное.

— Погоди-ка.

Раздался стук — это мама положила трубку рядом с телефоном на столик. И надолго воцарилась тишина. Как-то слишком надолго…

— Алло? — наконец сказал потерявший терпение Андрей. — Ма, ты где?

Тишина. Только вдали словно бы раздается хлопанье дверей, доносятся придушенные восклицания, кажется, даже всхлипывания…

— Мама! — заорал не в шутку перепуганный Струмилин — и даже покачнулся, услышав вдруг у самого уха ее голос:

— Чего кричишь? Вот она я.

— Ну, слава богу! Куда ж ты пропала? Мне уже тут всякие стуки-глюки слышались.

— А, это я дверьми хлопала, — ломким, злым голосом сообщила мама. — Металась, как дурочка, по квартире.

— То есть?

— То есть сбежала твоя протеже, а я не сразу в это поверила и бегала туда-сюда, искала ее.