– Мэм!

Она обернулась. К ней от соседнего ангара спешили трое спецназовцев. Здесь их можно было опознать по бородам – многие ополченцы и партизаны носили бороды – и русским автоматам Калашникова, новым, со сбалансированной автоматикой.

– Мэм, не подбросите в штаб?

Она улыбнулась:

– Прыгайте.

Джип бесшумно ускорился – он был совсем новый и имел два мотора, один из них – электрический. Для поездок по базе его обычно хватало.

Спецназовцев она высадила около штаба спецназа – двухэтажное здание, состоящее из контейнеров и защищенное сверхпрочной сеткой. Сама она поехала дальше – надо было поставить машину на подзарядку, а это можно было сделать только у главного штаба.

Спецназовцы смотрели вслед, пока машина не скрылась за контейнерами, – пока старший чувствительно не толкнул в бок самого молодого:

– Закатай губу, салага. Ты не сможешь залезть ей под юбку, пока на тебе не будет генеральских погон. Так что собери мысли в кучу.

– Ну, я думаю, у Марка все же есть шанс, – вступил в разговор второй, – женщинам в таком возрасте нравятся молодые любовники.

– Ага. Только не такие козлы, как вы. От вас воняет за километр.

– Эй, от тебя воняет не меньше.

– Да, только я реально оцениваю шансы. На увольнительных двинем в город, там и сбросим напряжение. А сейчас – двигайте задницами.

Когда она грузила коробки у здания столовой: к ней подошел Исайя Гаррет. Здоровенный афроамериканец с туповатым взглядом, он больше походил на громилу, но впечатление было очень обманчивым. Он был отличным контрразведчиком и специалистом по безопасности. В молодости член криминальной группировки, он сохранил волчье чутье на неприятности и умение моментально оценивать степень опасности того или иного человека. В молодости это было необходимо, чтобы выжить, сейчас он просто выполнял свою работу.

У них были странные отношения. Нельзя было назвать, чтобы он домогался или даже просто присматривался бы к ней, она сама не допустила бы такого. Но они часто играли по вечерам в шахматы – больше было не с кем – и обсуждали прочитанные книги. Как и многие из тех, кто вырвался из ада бедных районов, полковник Гаррет много читал, и отнюдь не комиксы и «Плейбой» с «Хастлером».

– Ты напрасно это делаешь, – сказал он, глядя, как она грузит в багажник огромного джипа коробку с гуманитарными рационами.

– Айс, мы это обсуждали много раз, не начинай, – отмахнулась она, – лучше помоги. – Она показала на штабель коробок. – Давай…

Он не сдвинулся с места.

– Это не делает меня менее правым. Ты подставляешься.

Она сунула коробку в багажник, выпрямилась.

– Не знаю, как ты, – сказала она ему, глядя прямо в глаза, – а я не могу просто убивать людей, понял?

– Для всех, – ответил он, – для тебя, для командования базы, для ВВС США и даже для них было бы лучше, если бы ты просто убивала людей.

Она начала это примерно месяц назад – она и еще несколько женщин на базе. Она написала в «Твиттере» обращение с призывом собирать для украинцев гуманитарную помощь, а для командования написала записку с просьбой обеспечить ее транспортировку самолетами ВВС США. Конечно, дело было сомнительным… хотя бы потому, что администрация США была крайне не заинтересована в том, чтобы афишировался факт присутствия американских войск на Украине. Но обращение неожиданно нашло горячий отклик, и командование ВВС решило, что не помешает немного хорошего пиара. Мол, мы не только бомбим, но и помогаем. Тем более она отлично знала, что, какими словами и кому написать.

Так что с каждым рейсом с Рамштайна прилетала пара палет с гуманитарной помощью, а она, как только выезжала в город, загружала ею машину и передавала все местным благотворительным организациям. Дело шло, о ней даже написали в журнале ВВС…

Но полковник Гаррет был с самого начала категорически против этой затеи. Он утверждал, что с каждым ее выступлением по телевидению, с каждым выступлением в «Твиттере» или где-то еще она становится уязвимой. Потому что из «штатной единицы», ничем не отличающейся от любой другой, она превращается в публичную фигуру. Похищение или убийство которой даст гораздо больший информационный резонанс, чем похищение или убийство другого военнослужащего. Она не была с этим согласна.

– Если можешь помочь, помоги, – сказала она резче, чем следовало бы, – если нет, то просто отвали, о’кей?

С собой она взяла Джен Холифилд, аналитика отдела разведки. Довольно ветреная Холифилд особо и не скрывала, что в армии ей нравится большое количество мужиков.

На выезде к ним присоединился белый внедорожник «Форд». Пошел следом, не приближаясь, но и не скрывая своего присутствия. Она раздраженно посмотрела в зеркало заднего вида.

– У нас гости?

– Да… кое-кто обожает лезть не в свое дело.

– Он по тебе просто с ума сходит.

– Кто?

– Полковник Гаррет…

– Да перестань…

– Я серьезно, подруга. Ты напрасно строишь из себя…

– Джен… прекрати. Я не о том думаю.

Но подругу было унять не так-то просто.

– Тебе надо определяться. В твоем возрасте давно пора рожать. А кругом одни педики или любители местного дешевого мяса. Так что не тормози, подруга. У тебя есть шанс стать женой генерала в самом ближайшем будущем.

– С чего ты взяла, что он будет генералом?

– С того, что у него… темный цвет кожи, скажем так. Ему будет совсем просто продвинуться, черный генерал ВВС да еще с боевыми наградами и хорошим личным делом – то, что нужно для Конгресса. Вот попомни мои слова – через несколько месяцев он получит генеральские погоны и назначение в Вашингтон. Будет сидеть на заседаниях разных комиссий Конгресса, встречаться с подрядчиками и заколачивать бабки. А ты останешься с носом, как и всегда.

– Не останусь.

– Ну, как знаешь… – обиженно сказала Холифилд, – я тебе добра хочу.

Американский внедорожник, прокатившись по улицам Полтавы, остановился около здания бывшего детского сада, которое занимала украинская благотворительная организация «Каритас». Это была благотворительная организация украинских католиков, и, после того как все это началось, она получила серьезную поддержку и со стороны киевских властей, и со стороны Ватикана. Об этом мало кто задумывался… когда умирают от голода, мало думаешь о том, кто протянет тебе руку помощи, но это был очередной этап долгого, очень долгого процесса по отрыву Украины от единого православного и славянского цивилизационного пространства и втаскиванию ее в Европу. Несмотря на то что в Европе декларировалось равенство всех религий и свобода вероисповедания, равенства не было. Не будучи католиком или протестантом, стать одним из своих было почти невозможно – ни отдельному человеку, ни группе людей, ни целой стране. Ибо на Западе религия связывала воедино прошлое и настоящее страны, религия была важной частью истории и важной скрепой общества. Русским, прошедшим через семидесятилетний период воинствующего атеизма, а потом вернувшимся к религии снова – этого было не понять. Конечно… молодые поколения Запада мало обращали внимания на религию, у них были свои ценности и свои системы опознания «свой – чужой». Но у власти пока были не они – а были те, кого привели на субботнюю мессу за руку родители, кто учился в иезуитских школах, кто считал Библию моральным ориентиром общества. Для них, если ты был православным (ортодоксом), как это было принято, – ты был чужаком. Если ты был католиком или протестантом – ты был членом невидимого братства, частью европейской или американской истории. Для того чтобы быть «принятым» и «вхожим», правильная религия не менее важна, чем правильный язык или хорошая пресса. Иначе тебя будут продолжать считать дикарем, как считали тех лондонских затворников-олигархов, которые подмазывались к родственникам Его Величества, давали невозвратные кредиты, чтобы те ввели их в свет.