Уильям Шекспир

Пришел декабрь, и зима наконец-то получила законное право пронзить морозом и ледяным ветром русскую столицу.

В то утро княжна Мария Михайловна Ланевская сидела в гостиной совсем одна и писала портрет Петра Андреевича Суздальского — она уже в тысячный раз писала его и всякий раз выбрасывала, сделав последний штрих.

В дверь кто-то осторожно постучал.

— Oui, — произнесла Мария ровным, спокойным голосом.

Кто-то с той стороны неспешно начал опускать ручку, точь-в-точь как это делал молодой Суздальский, и Мария с надеждой подумала: «Ах, если бы это был Петр Андреевич!» Княжна представила себе, как он войдет и посмотрит на нее, как всегда, спокойно и слегка насмешливо. Она поздоровается с ним, однако он ей не ответит, но будет стоять с серьезным видом, как в тот, последний раз. Она предложит ему присесть, он согласится, сядет, но тут же вскочит и наконец заговорит. Он конечно же скажет ей: «Мария, я был ослом! Нет, хуже, я был слепым безумцем». Она, не отвечая, будет продолжать писать его портрет. Он снова сядет. А она с любовью закончит картину и влюбленным взглядом посмотрит на него. «Что вы рисуете, ma chère?» — спросит он. Она промолчит. Тогда князь встанет и обойдет ее кресло сзади, чтобы увидеть рисунок. И, увидев, он непременно бросится к ее ногам, умоляя простить и стать его женой.

Дверь открылась.

Какая жалость, что на пороге оказался Балашов.

— Роман Александрович, — произнесла Мария и поспешила спрятать рисунок, — вы, вероятно, chez mon père mais il est parti а le palace d’hier.[68]

— Marie, — покачал головой Роман, — je suis très heureux que vous etes ici, la seul.[69]

— Pour qoi?[70]

— Parce que… — Роман запнулся. Он взглянул в ясные зеленые глаза княжны, которые смотрели на него приветливо и гостеприимно. Мария была рада визиту Балашова, ведь он был лучшим другом Суздальского. — Parce que j’ai voulu de vous voir.[71]

— Moi?[72]— слегка удивилась княжна.

— Oui, Marie[73]. — Балашов едва не сказал, что он был бы готов видеть ее каждый день, однако понимал всю неприличность подобного заявления.

Говоря по совести, Роман не слишком понимал, зачем он пришел. Конечно, в свете последних событий он, страстно влюбленный в Марию, обрел давным-давно угасшую в потаенных уголках его сердца надежду. Однако не мог же он в самом деле напрямую говорить об этом княжне, которая страдала из-за разрыва с Петром Андреевичем, лучшим другом Романа.

— Mais pour qoi?[74]— произнесла она в непонимании.

— Pardonez-moi, Marie, — в смятении отвечал Роман, — je dois de partir.[75]

Роман поспешил ретироваться.

«Зачем он приходил? — в недоумении думала Мария. — Он сказал, что хотел видеть меня. Mais por qoi? И отчего после этого законного вопроса он ушел?»

В отличие от своей младшей сестры, Мария была девушкой проницательной.

«Так, стало быть, он в меня влюблен! — Осознание этого нельзя сказать чтобы было княжне неприятно, однако преизрядно ее сконфузило. — Так вот почему Петр Андреевич отступился от меня! Роман его лучший друг — и князь не мог сделать его несчастным… он пожертвовал своей любовью, нашим счастьем ради Романа…»

В глубине души Мария понимала, что, если бы Петр Андреевич любил ее по-настоящему, он непременно женился бы на ней. Однако нельзя корить восемнадцатилетнюю девушку — да к тому же влюбленную — за то, что она идеализирует своего кумира. И потому мы простим Марии ее заблуждение, что при разрыве Петр Андреевич поступил самоотверженно и благородно — за что она еще сильнее стала его любить.

Измена нам в наследство не дается.

Уильям Шекспир

В то утро Ричард получил письмо от князя Шаховского.

Иван Леонтьевич выражал искреннюю радость о возвращении Редсворда в столицу и с нетерпением ждал его к себе.

«Ты должен ехать ко мне немедленно, как это прочитаешь. Я расскажу тебе всю правду, которую скрывают от тебя», — писал князь.

Едва закончив чтение, маркиз велел подать ему коня.

Иван Леонтьевич был мрачен, словно ворон. Его тяжелые шаги громом разносились по гостиной, словно смертельные приговоры во времена Великой французской революции. Князь Шаховской был тверд и непреклонен. Он жестко посмотрел на Ричарда, вошедшего к нему.

— Иван Леонтьевич, я получил ваше письмо.

— Садись. — Князь указал ему на кресло.

Редсворд сел, однако Шаховской продолжил стоя:

— Ты должен знать то, что знаю я. История покажется неправдой, но поверь, я никогда не лгал: не стану и теперь.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю, — взволнованно ответил ему Ричард.

— Так слушай. — Иван Леонтьевич продолжил громовою поступью ходить в просторном зале. — Отец твой, герцог Глостер, был близким другом графа Воронцова. Увы, случилось так, что он влюбился в супругу Владимира, Елену Семеновну.

— Покойную графиню Воронцову?

— Она ответила взаимностью ему. Он вернулся в Англию. Спустя три месяца Елена пропала. Примерно в то же время герцог женился на девушке из народа. И спустя всего полгода у них родился ты.

Ричард молчал, пытаясь уловить связь.

— Как зовут твою мать? — спросил Иван Леонтьевич.

— Хелен Редсворд, герцогиня Глостер.

— А по-русски Елена. А деда твоего, ее отца, как звали?

— Саймон… — произнес Ричард.

Он понял. Теперь ему все было ясно. Теперь он наконец узнал, за что весь свет так ополчился на него. Ведь он сын графини Воронцовой, которая, сбежав от мужа, без развода, уехала в другую страну и вышла замуж там. А он, Ричард, который всю жизнь гордился своим происхождением, бастард.

— Нет, — покачал головой маркиз. — Этого не может быть. Я… мой отец. Нет! А как же Владимир Дмитриевич? Он принимал меня в своем доме, словно близкого родственника.