— Бедняжка моя, — ласково сказал он, — вы можете остаться у меня навсегда. — Встав, он притянул женщину к себе. — Кто видел, как вы уехали?

— Никто, если только они не опознают меня во всаднике, который поскакал из дворца в Гленкерк. Монахини, которые приютили меня прошлой ночью, и вовсе живут на отшибе. Во всяком случае, меня видели только привратница и еще та, что заботится о странниках.

Обе — недолго. Других гостей в монастыре не было. А Патрик подумает, что я бежала в А-Куил.

Лорд обнял ее.

— Ах, дорогая моя! Мне так жаль!.. Ужасно жаль! Но не бойтесь больше. У меня вам ничего не грозит. Люди, с которыми вы приехали сюда, ни за что и никогда не признаются, что видели вас.

Катриона стояла, огражденная кольцом его рук, а затем медленно подняла к нему лицо.

— Люби меня, Френсис! Здесь! Сейчас же! Люби меня!

Граф молча покачал головой. Он понимал, что вызвало этот порыв. Катриона нуждалась в успокоении, нуждалась в уверенности, что сама выбирает себе мужчину. Ботвелл не знал, упростит он дело или, наоборот, еще более осложнит его, если подчинится такой отчаянной просьбе. Он любил Катриону, и он желал ее, но, Боже милостивый, не так же?

Графиня рассерженно отступила.

— Давайте же, Ботвелл! Вы же прослыли лучшим любовником в Шотландии!

Катриона разорвала на себе рубашку, распахнула ее и скинула. Ее прекрасная грудь предстала перед графом во всей ее прелести. Спустив бриджи и отшвырнув их, она с вызывающим видом пошла на лорда. Обнаженная, какой ее сотворил Создатель, она воспламеняла во Френсисе желание, и он с трудом себя сдерживал.

— Давайте же, Ботвелл, — меж тем не унималась она. — Любите меня, или вы, что, не мужчина? Если я оказалась достойна короля, то хороша и для вас! — Ее глаза блестели гневными слезами.

Если бы Катриона была мужчиной, то лорд просто ударил бы ее, но тут он обо всем догадался. Подобно ребенку, упавшему с пони, который должен сразу же опять сесть в седло, Катриона Лесли жаждала любви с мужчиной, который не унизит ее. И если не он, Ботвелл, то кто же?..

Френсис Хепберн не стал искать ответ. Схватив стоявшую перед ним женщину на руки, граф понес ее наверх в свою спальню и уложил на кровать. Быстро скинув с себя одежды, лег к ней.

И прежде чем Катриона успела это осознать, Френсис оказался внутри и овладел ею с такой нежностью, какую она никогда и не мечтала встретить у мужчины. Он ласково целовал и гладил ее, стараясь довести до высочайшего наслаждения. Никто прежде не любил ее так. Наконец, Ботвелл уже не смог сдержать своего желания и выпустил в нее сгусток кипящей страсти.

Катриона зарыдала, громко всхлипывая и давясь слезами.

— Я ничего не чувствую! Боже милостивый, Френсис!..

Я ничего не чувствую! Что же они мне сделали, если я ничего не чувствую?! — Ее стала бить дрожь.

Ботвелл заключил графиню в объятия и крепко прижал к себе. Рана, нанесенная ей, оказалась более глубокой, чем он полагал. Чтобы вернуть Катриону к жизни, потребуется время, но он это сделает.

— Не плачь, моя драгоценная, — тихо промолвил он. — Не надо плакать. Они тебя страшно обидели, и прежде чем ты оправишься, должно пройти время. Засыпай, любовь моя, со мной ты в безопасности.

Уже через несколько минут Катриона спала глубоким сном, дыша легко и ровно. Но Френсис Хепберн лежал не смыкая глаз, и гнев его разрастался с каждой минутой. Он снова пожалел, что не был настоящим колдуном. А то с удовольствием покончил бы с обоими своими кузенами.

Лорд прекрасно сознавал, что женщина, спящая в его объятиях, даже и сейчас, после всего случившегося, сохраняла привязанность к своему мужу. Не следует причинять ей новые огорчения, наказывая графа Гленкерка. С Джеймсом Стюартом, однако, все было совсем по-другому, и Френсису Хепберну предстояло долго и серьезно поразмыслить, какую же месть он уготовит кузену.

Тем временем он предложил прекрасной графине свой дом и свое сердце.

В последующие недели Катриона укрывалась в охотничьей избушке Ботвелла. Слуг, чтобы разносить о них сплетни, — здесь не было, и господа вполне управлялись по хозяйству сами. Когда Френсис Хепберн уходил со своими людьми в очередной пограничный набег, оставляя графиню одну дней на десять или даже больше, она не возражала. Кончалась зима, и Катриона наслаждалась одиночеством. Время хорошо лечило. Ботвелл не брал ее тело с того первого раза, и она не просила лорда. Но всякую ночь, что Френсис был с ней, Катриона спала, умиротворенная, в его объятиях.

Впервые в жизни граф Ботвелл страстно влюбился. Даже сознавая, что эта любовь может однажды оборваться, Френсис желал насладиться каждой минутой, что была им отпущена. Граф восторгался красотой своей гостьи, но даже если бы Катриона отличалась самой что ни на есть безобразной внешностью, он все равно любил бы ее.

Эта образованная леди, совсем не похожая на чуждую Френсису жену, могла вести с мужчиной беседу на самые разнообразные темы. И что еще важнее, Катриона сумела стать ему хорошей слушательницей. Она владела каким-то чарующим тайным даром: в разговорах с ней мужчина верил, что все, о чем бы он ни говорил и какие бы банальные мысли ни изрекал, представляет для внимательной собеседницы необычайный интерес. Мягкая и сердечная, Катриона обладала, однако, и задиристым чувством юмора — как раз таким, что было и у него. Ее красота оказалась только дополнительным достоинством.

Ранней весной, вернувшись из очередного набега в Англию, Ботвелл привез длинную, искусно сработанную золотую цепочку, украшенную мелкими топазами — от самого бледного до глубочайшего оттенка. Он надел ее Катрионе на шею, — Теперь ты настоящая пограничная девка, — пошутил он. — Твой мужчина привез тебе трофей. Катриона лукаво улыбнулась.

— С какой прелестной шейки ты ее снял?

Но Ботвелл только ухмыльнулся.

— Если уж так хочешь знать, то я освободил от нее одного ювелира, который имел чрезмерные запасы и при этом дал промашку, попавшись нам.

Граф наклонил к ней лицо и вдруг, не в силах себя сдержать, неожиданно притянул Катриону к себе и поцеловал. Она затрепетала, но не отодвинулась, а, взяв в руки голову Френсиса, в ответ тоже крепко поцеловала.

Его голубые глаза слились в пристальном взгляде с изумрудно-зелеными глазами Катрионы. Графиня стояла босая, поднявшись на цыпочки и обвив его шею. А руки Френсиса принялись нежно расстегивать на ней халат, а потом развели ее руки и стянули одежду, открыв прекрасную наготу. Взяв ее лицо в ладони, Ботвелл склонился и снова нежно поцеловал Катриону. Затем губами ласково прикоснулся к се векам, щекам, шее.

Сильные руки мужчины заплутались в волосах цвета меда, а потом легли на плечи любимой. Рот, покрывавший поцелуями плечи Катрионы, заскользил вниз, на мягкие груди. Граф мягко опустился перед ней на колени, его губы перебрались к изящному пупку и дальше — к маленькой родинке.