— Уверена, ты говоришь правду. У тебя сейчас есть женщина?

— Да, — кивнул Райли. — Настырная, любопытная блондинка, которая задает слишком много вопросов.

Пейдж закончила с другим ящиком.

— Помоги мне собрать постельное белье, — сказала она, игнорируя его слова. — Может, стоит постирать простыни. Бьюсь об заклад, твоя бабушка почувствует себя лучше, если мы все это уберем.

— Она обожает чистые простыни. Мне приходилось менять постель каждое субботнее утро. Первые четырнадцать лет жизни я с радостью засыпал на любых простынях. Спальные мешки и старые одеяла были нормой. — Райли пожалел, что упомянул об этом, заметив жалость в глазах Пейдж. — Как в кемпинге. Очень весело, — добавил он, ему не нужно ее сочувствие.

— Это неправильно. Каждый ребенок заслуживает, по крайней мере, еду, крышу над головой, одежду, безопасность.

— На это нужны деньги. Не думаю, что ты понимаешь.

Пейдж бросила постельное белье на пол, оставив голый матрас.

— Ты всегда заводишь разговор о деньгах. Ты всегда подчеркиваешь, насколько мы разные. Словно хочешь напомнить о границе между нами, которую мы не можем пересечь.

Она совершенно права. Он воздвигал границу между ними, потому что сейчас, в спальне, где кровать лишь в нескольких футах от него, легко забыться. Цветочный аромат, исходящий от нее, дразнил, карие глаза манили. И ее тело. Надо быть святым, чтобы не замечать очертания груди под шелковой блузкой или стройные бедра, обтянутые черными брюками. Она прекрасно упакована, и он умирал от желания избавить ее от этой упаковки.

— Ну что? Нечего сказать? — подталкивала она к ответу.

— Ты сказала за нас обоих.

— Покажи мне свою комнату, Райли.

— Я давно в ней не живу.

— Покажи мне, где ты спал, когда ты здесь жил.

Еще один вызов, он видел по ее глазам. Пейдж хотела познакомиться с ним поближе, влезть к нему в мысли. А он — проникнуть в ее тело. Две абсолютно противоположные цели. Они соединились бы, эти цели, подумал он, если бы он дал ей то, что она хочет…

Райли повернулся и пошел по коридору в свою старую спальню. Это была комната его матери, она жила в ней девочкой, но там уже не осталось никаких следов ее пребывания.

В комнате стояла большая кровать под голубым покрывалом, простой дубовый комод и подходящее к нему бюро, на котором он когда-то делал домашние задания. Кое-что из детства сохранилось до сих пор — модели самолетов, которые он сам собрал, мечтая стать летчиком и улететь подальше от всего этого, плакаты с фотографиями футболистов. Почти со смущением он вглядывался в свое прошлое.

— Ты сам сделал? — спросила Пейдж, указывая на один из самолетов.

— Да. — Райли поднял с пола глобус, подаренный дедом.

— Ты любишь летать?

— Да. Мне хочется посмотреть мир. А ты?

— Я люблю летать, особенно момент взлета, когда несешься по взлетно-посадочной полосе, самолет трясет, он дрожит, и вдруг ты взмываешь вверх. Замечательное ощущение.

Райли нахмурился, ему не понравилось, что она высказала те же чувства, которые он испытывал сам. Он не хотел иметь с ней ничего общего.

— Уверен, что впечатление от полета в первом классе гораздо лучше…

Она застонала.

— Боже мой, Райли, ты опять? Может быть, ты вырос в бедности, но сейчас ты не бедный.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что знаю. В этом доме все хорошо, он удобный, уютный, он намного теплее, чем тот, в котором я выросла.

Она села на кровать, не тронутую взломщиком. Видимо, незваный гость не занимался этой комнатой с пристрастием. Наверное, потому что в ней было мало вещей. Пейдж откинулась назад, опираясь на локти. На его кровати. Его подростковой кровати. На которой он мечтал о красивой, сексуальной блондинке, похожей на Пейдж. Он хотел заняться с ней любовью.

— Она гораздо мягче, чем моя бывшая, — заметила она. — Мама считала, что твердый матрас укрепляет мышцы, а это позволяет сидеть прямо. Но он очень неудобный. Раньше я клала кучу дополнительных одеял на матрас и спала на них. Сейчас, конечно, у меня хороший мягкий матрас, как этот. — Она легла на кровать, свесив ноги. — У тебя на потолке Вселенная. Как здорово.

Райли взглянул на потолок, расписанный дедом, снова увидел ночное небо, темно-синее, с мерцающими золотыми звездами.

— Дедушка устал от меня, я то и дело тащил его на крышу. Когда мама уходила, я лез туда, чтобы наблюдать за ней. Потом начал изучать звезды.

— Что это за звезда? — Она указала на потолок.

— Орион. Вставай, Пейдж.

— А что? — Она приподнялась, удивленно глядя на него.

— Я хочу, чтобы ты вылезла из моей постели.

Райли стоило бы прикусить язык, но он боролся со страстным желанием, охватившим его с невероятной силой. Он едва не повалил ее на кровать, чтобы показать, как замечательно подходит она для занятий любовью.

— Извини, — торопливо сказала Пейдж, скривив губы.

Он поймал ее за руку.

— Я не это имел в виду.

— Ты высказался совершенно ясно.

Райли смотрел ей в глаза и не мог отвести взгляд. Он не мог уйти, не мог заставить ее уйти.

— Райли, — прошептала она. — Отпусти меня.

— Не могу. — Он наклонился и накрыл ее рот своим. Она почувствовала сладость, грешность, сексуальность поцелуя. Пьянящее сочетание, совершенно неотразимое. Это чувство охватило все тело, когда ее грудь коснулась его груди, когда ее руки обвились вокруг его талии. Она должна была сопротивляться, оттолкнуть его, не целовать в ответ, но Пейдж не могла удержаться. И когда его язык проник к ней в рот, ее язык не должен был встретить его на полпути. Она застонала от желания, и он хотел слышать это снова и снова.

— Райли, я не могу дышать, — пробормотала она, не отнимая губ от его рта.

Его губы скользили по ее лицу, шее, по изгибу плеча. Он прижался к ней сзади, его руки двигались по ее телу, словно запоминали его в мельчайших подробностях. Они поднялись от тонкой талии к мягкой груди. Он накрыл груди ладонями, чувствуя, как соски набухли под его пальцами.

Райли расценил это как приглашение. Его рука скользнула в вырез блузки, под кружевной бюстгальтер. Он прикоснулся к ее коже, ощутил жар. Другой рукой прижал ее бедра к своему паху, чувствуя, как желание становится просто нестерпимым.

Пейдж охнула и застонала. Он понял, что теряет над собой контроль.

Его имя слетело с ее губ, он воспринял это как призыв продолжать. Он повернул ее лицом к себе, прижал к кровати, уперся коленями в матрас. Он упал на нее, нашел ее рот. Райли боролся с пуговицами на ее блузке, они сдались — первая, вторая, третья. Наконец, он их расстегнул, потом распахнул блузку, оторвался от губ Пейдж и смотрел, как завороженный, на ее грудь. Ее прекрасная грудь вздымалась и опускалась, пики сосков выделялись под кружевом бюстгальтера.