— Хорошо.

— Труднее сделать выбор, чем просто воспользоваться случаем, ты знаешь? Наверное, меня можно назвать трусихой.

— Или умной.

— Я не считаю себя умной. Я испытываю разочарование…

— Я тоже. Что ж, ты должна идти.

— Я хочу помочь тебе с уборкой.

— Почему?

— Потому что я хочу, и потому, черт возьми, что я не хочу сейчас идти домой. Или ты считаешь, что если я не буду спать с тобой, то я должна уйти?

Он с улыбкой покачал головой.

— Ничего подобного.

— Но чтобы не поддаться искушению, мы будем убирать здесь. — Она вошла в гостиную. — Эта комната принесла тебе счастливые минуты?

— Нет.

— Хорошо.

— Не так уж хорошо для меня, — рассмеялся Райли.

Она опустилась на колени рядом с кучей фотографий на полу.

— У твоей бабушки столько фотографий.

— Она говорила, что разложит их в альбомы, когда я был еще ребенком. У нее так и не нашлось времени.

— Это ты? — Пейдж подняла с пола фотографию ребенка.

Райли присел на корточки рядом с ней, взглянул на снимок.

— Нет, это моя мать.

— Прости, я не догадалась. — Она перебирала фотографии его матери в разном возрасте. Райли не хотел их видеть. Он старался не вспоминать свою мать вообще. Но, когда Пейдж перекладывала фотографии, он поймал себя на том, что заглядывает через ее плечо. Сердце сжалось. На карточке мать держит его на коленях, кажется, это его третье Рождество. Она пыталась дать ему куклу, но он отталкивал игрушку.

— Вот это ты. — Пейдж посмотрела на него с нежностью. — Узнаю манеру хмуриться.

— Я хотел пожарную машину. А не дурацкую тряпичную куклу.

— И это тоже ты. — Пейдж смотрела на фотографию, запечатлевшую бабушку с внуком, окончившим неполную среднюю школу. — Снова хмурый. Ты когда-нибудь улыбался в камеру?

— Не вижу смысла запечатлевать подобные моменты. — Райли замолчал, вспоминая тот день. С этого Рождества он стал жить у бабушки. Его перевели в другую школу, чтобы он закончил восьмой класс. Мать должна была прийти на выпускной, но она уехала на выходные. Очень длинные, они тянулись шесть месяцев. Тогда-то его дедушка и бабушка сказали ему, что дальше он будет жить с ними.

— А среди них есть фотография голенького младенца? Я хочу посмотреть на твою голую задницу на одеяле, — сказала Пейдж, поднимая ему настроение.

— Я был бы счастлив показать ее тебе. Сейчас она гораздо более впечатляющая.

Ее карие глаза блеснули.

— Это ты так считаешь. — Она взяла другую фотографию. — Должно быть, твои бабушка и дедушка на собственной свадьбе.

— Ты пытаешься вернуть время. Бабушка так и не смогла привести в порядок карточки. Она оправдывалась, что была слишком занята текущей жизнью, чтобы копаться в прошлом.

— Хорошо сказано. — Пейдж вздохнула. — У меня на сегодня шесть фотоальбомов. Каждое событие — мелкое или значительное — снято на пленку для следующих поколений.

— Кто снимал? Твоя мать или отец?

— Они обычно нанимают фотографов.

— Ах да, конечно. Я не подумал.

— Они приходили в детский сад, чтобы снять мое выступление на празднике, все ступени школы, все дни рождения, Рождество и, конечно же, мой портрет в пышном платье на балу дебютанток.

— Бедная маленькая богатая девочка. Мое сердце обливается кровью.

Она швырнула в него фотографии.

— Теперь ты можешь их убрать.

— Прекрасно. — Райли смешал их с остальной кучей и вдруг замер. Он увидел перед собой черно-белую фотографию, снятую в Сан-Франциско. Он с недоумением разглядывал ее. — Взгляни-ка.

Пейдж заглянула через его плечо.

— Это наш магазин, — удивленно сказала она. — Должно быть, снято много лет назад. Посмотри на машины.

— Я смотрю на мужчин перед магазином. — Райли указал на человека, одетого в форму службы охраны. — Это мой дед. Ты случайно не знаешь, кому он пожимает руку?

— Господи, конечно, знаю. Это мой дед, Уоллес Хатуэй.

Их глаза встретились, они одновременно пришли к одному выводу.

— Мой дед, должно быть, работал на Хатуэев, — сказал Райли.

— Похоже на то. И он, очевидно, знал моего деда. Вот так совпадение, да?

— Я никогда не верил в совпадения. — Райли почувствовал, как в нем нарастает напряжение. Он посмотрел на Пейдж. — Ты говорила с дедом о драконе?

Она покачала головой.

— Нет.

— Я думаю, самое время поговорить.

Служащие за прилавком умолкли, когда увидели его. Хорошо, но не достаточно хорошо, подумал Уоллес. Они не должны тратить время попусту. Их дело — обслуживать покупателей, а не развлекать друг друга. Он остановился перед прилавком, глядя на бейджик с именем. Молодую женщину зовут Меган.

— Могу ли я помочь вам, мистер Хатуэй? — волнуясь, спросила она, бросив умоляющий взгляд на собеседника, мужчину, который быстро занялся тем, что лежало на прилавке.

— Когда вы начинаете работать? — спросил Уоллес.

— В десять часов.

— А сколько сейчас?

— Десять тридцать.

— Именно так. Я полагаю, в ваши обязанности не входит беспредметный разговор с другим служащим?

— Нет, сэр. Но сейчас нет клиентов.

— Есть клиенты или нет, это не позволяет вам уклоняться от своих обязанностей. Вам ясно?

— Да. Такое больше не повторится.

— Смотрите, чтобы больше этого не было. — Он быстро зашагал прочь.

Теперь, когда его присутствие в магазине было замечено, каждый занялся делом. Он ходил вдоль прилавков и стеллажей, разглядывал расположение вещей, делал в уме пометки, что продиктовать секретарю. Такой осмотр он произвел на всех этажах, останавливаясь время от времени поговорить с руководителями отделов. Некоторые работали в магазине в течение десятилетий, но он не допускал никаких дружеских ноток в своем голосе.

Между ними существовала граница. Ему это нравилось. Он не доверял никому, даже тем, кого знал много лет. Они служили цели, не более того.

Уоллес Хатуэй направился в сторону офисов. Его не могло не волновать, что произойдет с бизнесом, когда он уйдет на покой. Пейдж должна занять его место. Может быть, она не годится на такой пост. Но ему была ненавистна мысль, что его магазин перейдет в чужие руки, в том числе Виктории, но он должен признать, что до сих пор его внучка, единственная наследница, не готова стать главой компании.