— Он послал тебе письмо, да? — спрашивает она. — Не могу поверить, что… — Анника называет его по имени.

— Погоди, погоди, — перебивает Мензис, — не говори, как его зовут, пожалуйста. Не хочу этого знать. Если можно.

— Ладно, но кое-что я должна сказать. — Анника бледнеет. — Чтобы потом не приходилось к этому возвращаться. Я себя чувствую… — она качает головой. — Мне так плохо. Мне очень, очень жаль. Правда. Но я должна это сказать. Паоло послал это… прости, я не должна была называть его по имени. — Анника колеблется, подбирая слова. — Это гребаное поганое полное злобы письмо, потому что я отказалась… Ты не против, если я закурю? — Она роется в кухонном ящике в поисках пачки «Кэмела» — обычно она курит, только когда встречается со своими друзьями с йоги. Дома она раньше никогда этого себе не позволяла. Но теперь она затягивается и выпускает дым, качая головой. — Он пытается заставить меня кое-что сделать. Вот в чем дело.

— Ты расстроена.

— Ну да. — Анника щиплет себя за руку. — Более чем. Я более чем расстроена. Мне впервые в жизни хочется нанести человеку физический ущерб. Я хочу, чтобы он страдал. Испытывал физическую боль. Чтобы его машина переехала. Понимаешь? — Анника всем телом тянется к Мензису, словно чтобы уловить его мысли. — Понимаешь?

Он смотрит на собственные руки.

— Ладно.

— Но ты понимаешь?

— Думаю, да.

— Он послал это, чтобы поссорить нас, — говорит она.

— Чтобы ты была с ним.

Анника снова затягивается.

— В общем, — она выпускает дым, — да. — И тушит сигарету.

— Давай не будем об этом говорить. Мне это кажется… — Мензис не заканчивает предложение. Он берет пульт от телевизора. — Не знаешь, ничего не случилось? — В поисках ответа на свой вопрос он включает «Си-эн-эн».

Когда он приходит на работу на следующий день, с минуту он просто сидит и тупо смотрит на свой термос. «Что-нибудь произошло?» — интересуется он у загружающегося компьютера.

Рабочий день ничем не отличается от остальных — никто и слова не сказал о его вчерашнем уходе, а Кэтлин, похоже, и не помнит, что он ей даже не перезвонил. В газете то, что было важно вчера, сегодня уже не имеет никакого значения.

Но поздно вечером дома звонит телефон, Мензис подходит. Это итальянец. Он спрашивает Аннику. Мензис передает ей трубку. Только услышав его голос, она сразу же нажимает отбой.

— В следующий раз вешай трубку, — говорит она Мензису, — если он снова будет звонить, меня не зови. Сразу вешай.

Паоло продолжает названивать. Он даже будит Мензиса с Анникой по ночам. Они меняют номер телефона и какое-то время живут в тишине. Потом приходит бумага из суда — он возбудил против Анники дело, обвиняя ее в том, что она нарушила их устное соглашение порвать с Мензисом и совместно купить квартиру. В иске говорится, что свою часть обязательств он выполнил и даже взял кредит на покупку. И теперь он требует компенсации.

На работе Мензису никто об этом унизительном письме не напоминает, но оно не забыто. Журналисты стали чаще с ним спорить. Старшие редакторы пытаются подорвать его авторитет на собраниях. Одна только Кэтлин не изменилась: она помыкает им и вымещает на нем дурное настроение, как и раньше.

Что же касается Мензиса с Анникой, у них тоже все по-старому, только из отношений ушла непринужденность. Он чересчур захваливает ее фотопроект; она же слишком усердно расспрашивает о его изобретениях. Раньше у них постоянно были разные блюда на ужин, теперь осталось всего несколько вариантов, которые они чередуют.

— Я думала, это одно из твоих любимых.

— Да. Супер. Спасибо.

Они встречаются с адвокатом, и тот рекомендует Мензису удовлетворить требования истца, иначе дело затянется. Анника попробовала было вмешаться, но смолкла. Мензис знает, что она готова воевать с Паоло — Анника просто в ярости.

— Я бы предпочел разделаться с этим поскорее, — говорит Мензис адвокату. — Я с радостью заплачу. Ну, без радости, но…

Домой они возвращаются молча. Потом ссорятся по совершенно нелепой причине: Анника критикует Мензиса за то, что он неправильно трет пармезан. Квартира начинает вдруг казаться слишком тесной для двоих.

— Пойду вниз, попаяю, — говорит Мензис.

Анника остается одна.

Она подходит к полке с дисками и ставит саундтрек Чета Бейкера к «Давайте потеряемся», это документальный фильм Брюса Вебера, одного из ее любимых фотографов. Играет песня «Ты меня волнуешь». Анника морщит лоб, стараясь сконцентрироваться, чтобы разобрать текст, но через некоторое время утрачивает к нему интерес. Она открывает телефон — сообщений нет. А если ей послать ему эсэмэс? И что сказать? Она набирает обрывки фраз, тут же стирая их: «эта песня» (стирает), «идиот» (стирает), «я хотела бы» (стирает), «почему все так глупо?» (стирает), «какой бред». Это она тоже стирает и пишет: «я соскучилась, можно зайти?» И отправляет. Чет Бейкер поет: «Все как будто бы не важно… Хочешь мое сердце? Вот оно… Но где же моя сила воли?»

Мензис в подвале играется с резинкой, стараясь попасть ей в отметку на стене. Один раз у него получается, потом он делает еще три попытки. Потом игра наскучивает ему, и он возвращается к рисунку фантастических приборов, которые никогда не сможет сконструировать.

Анника стучит в дверь.

— Привет, — неловко говорит она. — Я не помешаю?

— Нет, нет. Что такое?

Она подскакивает к нему.

— Ну, чем похвастаешься? Какое-нибудь изобретение, которое перевернет весь мир и принесет нам миллионы?

— Если бы.

— Ты же не строишь тут какие-нибудь коварные планы против меня?

— Да, я собираюсь постепенно свести тебя с ума своими сатанинскими способами тереть сыр.

Анника показывает ему язык.

— Надо разработать какое-нибудь средство для мести.

— Ты про него?

— Да.

— Должен признаться, я об этом думал.

— Ты обязан мне рассказать.

— Нет, это глупо.

— Давай.

На губах Мензиса появляется полуулыбка.

— Ну, слушай: мы подсунем ему в спальню крохотный аудиоплеер, который будет непрерывно проигрывать запись с зудением комара. Запускаться он будет только в темноте, то есть писк будет начинаться, едва он погасит свет. А когда он включит его обратно, чтобы отыскать и убить комара, звук исчезнет. И так далее, и так далее, пока ему не потребуется смирительная рубашка.

— Гениально! Обязательно надо сделать!

— Нет, нет.

— Почему?

— Ну, тут много причин.

— Например?

— Во-первых, я даже толком не знаю, как это можно реализовать. К тому же нас непременно поймают. А еще я не хочу тратить время на прибор, чтобы просто помучить кого-то. Какой смысл? Позлить его немного? А мы будем сидеть по ночам довольные, что где-то там кто-то бесится?