Разверзлись двери, и из них хлынули толпы страждущих, сметая все и всех на своем пути. Бесконечным человеческим потоком неслись они среди каменных стен, рокоча, шепча, визжа и бурля о чем-то своем приземленном или напротив, перемалывая проблемы глобальных масштабов.

Все новые и новые ручьи вливались в этот поток, вплетались в него и поглощались им. Неважно, кто ты есть или кем ты был, когда угодил в него – здесь и сейчас все они стали лишь мелкими беспомощными песчинками, подхваченными неумолимой бурной человеческой рекой.

В педагогическом университете началась Большая Перемена.

Та самая, во время которой решались самые насущные проблемы. Как незаметно свалить со следующей пары, где-бы и чем пообедать, успеть договориться с неуловимым преподом о пересдаче, добраться до самого дальнего третьего корпуса, списать лабораторную работу у какого-нибудь ботаника – в общем, студенческая жизнь кипела и бурлила.

Как обычно.

Почти.

– Эй, Хмурый, ты чего такой хмурый, а?

Стул больно ударил паренька под колени, вынуждая того буквально упасть на него, а шея внезапно оказалась в стальных тисках мощных тренированных рук.

– От-отвали, Ломов! – прохрипел задыхающийся студент.

– Неправильный ответ, – ухмыльнулся здоровяк, не размыкая объятий, – Ты такой хмурый, потому что ты лошара, и мамочка твоя – шлюшка.

– Сам ты с-сын шлюх-х-х-х…

Нажим усилился, и ответное оскорбление утонуло в сдавленном хрипе.

– Эй, Лом, – тронул разошедшегося друга один из его спутников за плечо, – Ты же ему шею так сломаешь.

– Конечно, сломаю! Ты слышал вообще, как он меня назвал? Падла эта…

– Хр-р-р… – беспомощно продолжал сипеть удушаемый.

– Не слышу! Повтори еще раз, громко и внятно – что ты там хотел? – Ломов рассмеялся.

Лицо несчастного уже побагровело, и он, что было сил, замолотил ладонью по столу.

Руки здоровяка разжались.

– Смотри-ка, хоть что-то ты с тренировок запомнил, – ухмыльнулся он, – Причем, самое для тебя полезное: как сдаваться. Вот честное слово, Хмурый, лучше бы ты вместо своего сраного айкидо на легкую атлетику записался – больше пользы было бы. А все почему?

Хмурый молчал, глядя в тарелку со своим нехитрым студенческим обедом.

– В лицо смотреть, когда я с тобой разговариваю, лошара!

Схватив парнишку за плечи, Ломов одним рывком развернул его на 180 градусов вместе со стулом так, что они теперь оказались лицом к лицу.

– Еще раз повторяю: почему тебе лучше учиться быстро бегать?

– Потому что против Лома нет приема, – выдавил из себя полузадушенный студент.

– Правильный ответ! Молодец, быстро учишься… Так, чем ты у нас тут травишься, а? Сосиски? Знаешь что, Хмурый, спасу-ка я тебя сегодня от язвы желудка, и сам твои сосиски съем. Цени!

И он сгреб хот-дог с тарелки студента.

– Да подавись ты, – пробормотал тот.

– Чего-чего?!

– Приятного аппетита, говорю.

– То-то же. И не хмурься ты, Хмурый. Не последняя сосиска в твоей жизни, хе-хе… Вы же там со своим Лешенькой, небось, уже во всю под хвосты шпилитесь, да?

Лом откусил кусок от трофейного хот-дога и с явным наслаждением принялся жевать.

– Мы просто друзья. Пидор здесь только один, и я на него сейчас смотрю, – едва слышно пробормотал лишившийся обеда студент.

– Чего ты там крякнул?!

Задира шагнул вперед, но тут же замер, схватившись за горло. Он вдруг захрипел, и лицо его начало стремительно синеть.

– Эй, Лом, ты чего?

Но тот не отвечал, лишь указывая на свое горло.

– Доктора сюда, срочно! – рявкнул один из приятелей задиры, – Или есть кто с физкультурного? Вас же должны учиться там какой-то первой помощи для утопленников?

– Так он вроде и не тонет, – раздался со стороны столов насмешливый голос, – Ты полей его водичкой хотя бы, тогда и поговорим.

Наглого и заносчивого Ломова студенты недолюбливали. Слишком уж часто чемпион университета по кик-боксингу демонстрировал свое физическое превосходство над другими. Да и у руководства он был на хорошем счету за спортивные достижения регионального уровня. А это уже, считай, иммунитет на уровне ректората.

Впрочем, кто-то таки решился помочь задыхающемуся бедолаге.

Хрупкая девушка подскочила к нему сзади, прижалась к спине Лома, обняла его и, сцепив руки в замок, по методу Геймлиха надавила ему чуть ниже ребер, по центру…

Раздался странный звук, напоминающий щелчок кнута.

Кто-то не то заржал, не то захрипел, не то все сразу.

А потом раздалось оглушительное «чвак», и всех, кто стоял рядом с потерпевшим, обдало брызгами крови и ошметками плоти.

Что-то сильно и влажно ударило Хмурого в лоб, и тот невольно опустил голову, провожая взглядом странный предмет.

Который оказался оторванной человеческой рукой.

Раздавшийся истошный женский вопль был тут же подхвачен десятками других голосов, таких громких, что даже внезапно прозвучавший звонок никто не услышал…

– Ну и что мне с этим теперь делать?

Даже не знаю, какой ответ я ожидал услышать, но уж точно не тот, что прозвучал:

– Понятия не имею.

– В смысле? Вы же тут над всеми учеными ученый, да еще и штампуете этих гребанных суперов сутками напролет!

– Я – цитогенетик, – рассеянно отозвался великий и ужасный господин Руперт.

– Ну!

– А тебе нужен эндокринолог или нейробиолог… Наверное…

Я зарычал, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать этого рыжего болвана на куски.

– Напомните, под кого вы там свой зад подставили, чтобы получить место главного по Жопокруту?!

– Ой дура-а-ак, – медленно покачал он головой и щелкнул пальцами.

И тут же острая боль пронзила мою шею и молнией пробежалась вдоль позвоночника, вызывание онемение пальцев. Ноги подкосились, и пришлось опереться на стол, а потом и вовсе присесть.

Больно-то как! Ну, падла, я тебе сейчас…

А, собственно, я ему что? Могу мылом в глаза запустить, пенную бороду смастерить или штаны намочить в веселом месте, типа это он обосцался с ароматом лимона, ага. Это да, уровень настоящего супергероя. Я бы даже сказал – Суперуборщика!

«Суперуборщик в маске злодеям щиплет глазки», – нужно себе футболку с таким девизом заказать и начать уже трусы таскать поверх штанов, как положено.

– Успокоился? – почти заботливо поинтересовался Руперт.