Четверо медленно расходятся, и к музыканту приближается один Дреер. От площади уходят четыре улицы, и дозорные стараются держать их все в поле зрения.

Крысолов отрывается от своего инструмента. Флейтист выглядит сейчас точно таким же, каким явился Дмитрию в самый первый раз: цветастый наряд, обтягивающие шоссы красного цвета, короткий плащ с серебряной застежкой, шапка с пером, остроносые башмаки. Да и с чего ему меняться? Серые брюки и пиджак Дреера наверняка кажутся древнему Темному столь же экстравагантными, сколь его собственный наряд – жителю двадцать первого столетия.

Дмитрий специально попросил Алису заново наколдовать его старый костюм, в каком Игорь застал подопечного сразу после… хм… погружения. По всему, следовало бы надеть балахон Инквизитора. Но Крысолов должен узнать его.

Флейтист шевелит губами. Дмитрий не может прочитать по ним старонемецкую речь.

Крысолов насмешливо смотрит на окруживший его, но стоящий на почтительном расстоянии Теневой Дозор. Взгляд его снова останавливается на Дреере. Похоже, Крысолов удивлен. Потом в голове словесника раздается знакомый голос. Беззвучный разговор не знает языковых барьеров.

«Жаль, ты не слышишь моей флейты».

«Не на концерт пришел», – отвечает Дреер.

«Что тебе нужно?»

«Поединок вне Света и Тьмы».

Словесник не говорит «дуэль». В Праге его учили, что «дуэлью» такой акт неповиновения Договору стали называть, когда мода на поединки чести как чума двинулась по Европе. Инквизиция магов тоже не сразу получила свое привычное теперь грозное название, а лишь спустя много лет после того, как папа Иннокентий II учредил Святую.

«Ты Инквизитор. Твое ли дело самому устраивать поединки, а не судить их зачинщиков?»

«Когда-то я был Светлым. Вызываю тебя Светом, Тьмой и равновесием между ними – ты и я, один на один, до конца…»

«Конец уже наступил!»

«…И будет Свет мне свидетель».

Дмитрий выбрасывает руку вперед. На ладони бьется едва заметный сполох белого огня. Возникнув, тут же гаснет. Дреер не надеялся на такой знак. Однако законы мироздания едины везде – в бытии и в небытии.

А еще Дмитрий вдруг чувствует боль, что пронзает в этот момент Игоря и Алису. Им-то приходилось уже вызывать изначальные Силы. И друг друга – тоже.

«Ты примешь мой вызов, Темный Флейтист Гамельна?»

«Я не могу еще раз умереть, как и ты. В чем будет победа? Что хочешь ты, если одержишь верх?»

«Ты дашь клятву Тьмой, Светом и Сумраком, что останешься в этом городе навсегда и не покинешь больше этого мира до скончания времен».

«А что достанется мне, если верх одержу я?»

«Я выполню твою волю. Если пожелаешь, то никогда больше меня не увидишь».

«А если я пожелаю, чтобы ты служил мне и делал то, что я велю? Меня недавно покинул тот, кому я доверял, по милости твоего наставника. Ты заменишь мне ушедшего?»

Крысолов делает жест, показывая на статую Командора.

Игорь, Алиса и Тигренок ждут. Они не слышат беззвучного диалога. Они не узнают, что предлагает ему Крысолов, если Дреер не скажет вслух.

Не на что опереться.

«Поклянись Светом и Тьмой еще раз, Инквизитор, – говорит Крысолов. – Лишь тогда я приму твой вызов».

Можно ударить его сейчас, думает словесник. Ударить внезапно. Некому будет предъявить претензии, некому осудить. Их обоих просто сотрет из реальности. Две резервные копии удалятся из корзины мирового жесткого диска без возможности восстановления.

Важен результат, учил их дон Рауль на занятиях по фехтованию. Все меряется только результатом.

Однако… Если не выйдет? Кто следующий применит «Атор»? Игорь? Алиса? Тигренок не привыкла иметь дело с такой магией, она предпочитает рвать зубами и когтями. Кого еще ты согласен стереть навсегда, наставник Дреер?

А если отказаться дать еще одну клятву? Флейтиста соображения чести не волнуют, он может просто развернуться спиной, и что тогда – бить «Атором» в эту спину? Но почему его, Дреера, беспокоит какая-то этика по отношению к детоубийце?

Дмитрий выбрасывает вперед другую, правую, руку.

«Клянусь Светом и Тьмой, что сделаю, как ты желаешь, в случае твоей победы!»

На ладони в этот раз нет сполоха Света. Изначальная сила явно не одобряет выбор Дреера. Ну и ладно.

Крысолов видит это и кивает. Флейта неведомым образом пропадает из его рук. Правую руку Темный протягивает к Дрееру ладонью вверх, словно что-то требует.

«Будет свидетелем моим Тьма, – раздается в голове у Дреера. – Принимаю твой вызов. Принимаю, что условлено».

Лепесток непроглядной черноты вырастает над сухой, длинной ладонью с тонкими пальцами. Тьма согласна.

Крысолов знает обычай. Ему предстоит выбрать время, место и способ. Это самый слабый элемент в замысле Дреера.

«Желаешь здесь и немедленно, Светлый?» – задает вопрос хозяин города.

«Верно».

«Как будем сражаться?»

Есть. Сработало. Крысолов слишком верит в свой успех. В своем городе должны помогать и стены.

«Только голые руки и Сила. Удары с двадцати шагов в одно время».

Флейтист одобрительно кивает. Поднимается на ноги. Они с Дреером, оказывается, практически одного роста. Надо же.

«Ты привел с собой Иных, – говорит Крысолов. – Кто они?»

«Свидетели».

Дмитрий мог бы сказать «секунданты», но в дуэлях магов они вовсе не обязательны. Да и вряд ли Темный, развоплотившийся в четырнадцатом веке, знает, что это такое. Хотя смысл, безусловно, поймет.

«Тогда и я позову свидетелей».

Крысолов щелкает пальцами. Дмитрий видит, как на площади теперь собирается народ.

Игорь и Тигренок оборачиваются – свидетели Крысолова оказались за их спинами. Перевертыш напружинивается. Дмитрий чувствует – начинается ее трансформация. Еще ничего нет, только завихрения Силы, похожие на трепет воздуха, однако из них уже создается хвост и ударяет по мостовой.

Лишь одна Алиса не отрывает взгляда от Дреера и его соперника. А вот Дреер смотрит через плечо Флейтиста и не верит своим глазам. Новые участники действия все как один наряжены в желтые и синие плащи. Под капюшонами не видно лиц. Зато отлично заметна разница в росте между этими горожанами и бывшими дозорными.

Площадь заполнили карлики. Никто из них не достает и до плеча Алисы, самой невысокой.

«А кто твои свидетели?» – спрашивает Дмитрий.

«Если знаешь меня, – отвечает Крысолов, – должен знать их».

Словно услышав его беззвучный призыв, горожане один за другим откидывают капюшоны. Теперь видны их лица и тонкие шеи. Дреера отделяет от них добрая сотня-другая шагов, но словесник отлично разбирает, что это дети.