Пять бандитских трупов, естественно, совесть его не отяготили, но карьеру могли подпортить основательно. По юридической казуистике получалось, что покрошил Твердохлебов пятерых человек ради собственного удовольствия и безо всякого на то законного основания. Потому что потерпевшего уже и след простыл, вместе с ним исчезла и заявительница. А машины, из-за которых весь сыр-бор вышел, давно уже пересекли границу. Итак, вещественных доказательств по делу нет, заявителя нет и что инкриминировать Филе — неизвестно. По закону его теперь даже арестовать нельзя. В крайнем случае можно тормознуть на три часа для установления личности. Если постараться, можно сосватать на десять суток. А толку-то? Пятерых дагестанцев на него теперь не повесишь.

— Кстати, а Филя не исчез? — с затаенной надеждой спросил Злобин.

— Филю в восемь утра взяли в Светлогорске. Он там с какой-то бабой в пансионате отдыхал. Ориентировку на него отработала местная уголовка. Ребята подробностей не знали, просто повязали Филю и доставили к вам в прокуратуру. Сейчас этот хрен с бугра сидит в кабинете у Виталика Стрельцова и качает права.

— Батон, во сколько каша заварилась?

— Музыкантская с заявой обратилась в шесть вечера. В восемь мы уже все закончили. — Твердохлебов немного замялся, но уточнять не стал. Только еще раз зябко передернул плечами. — Потом еще пару часов отписывались. Если спрашиваешь, есть ли у Фили алиби, то честно говорю — есть. В Светлогорске он объявился в пять вечера. Это тридцать километров от города. Правда, у него мобильник есть… Мог и с него позвонить жене Музыкантского. Но любой адвокат похерит наши подозрения за пять минут. А предъявить Филе нечего, я так понял?

— Боюсь, что да. — Злобин на минуту задумался. — Нет, не вытанцовывается. Дагестанцев на него не повесишь. Тем более что сами они на него показаний, как ты понимаешь, уже дать не смогут.

— У меня тут созрел кое-какой план. — Твердохлебов махнул рукой водителю джипа.

Тот выпрыгнул из салона, выпрямился во весь рост. Оказалось, что он на две головы выше Злобина, а в груди еще шире, чем Твердохлебов. Лицо у него было по-детски добродушным, с легким золотистым пушком на щеках. Но пудовые кулаки с набитыми костяшками ясно давали понять, что дитятко и зашибить может, если разозлить или прикажут.

Твердохлебов взял протянутую гигантом черную папку, раскрыл, прижав ладонью три листка.

— На выбор три варианта. Ты посмотри, какой лучше. Злобин наискосок прочитал три документа. В первом рапорте оперуполномоченный РУБОПа со смешной фамилией Карасик докладывал Твердохлебову, что от своего источника получил оперативную информацию, что гражданин Филиппов А. В. хранит у себя дома (по адресу Белинского, дом 32, квартира 6) боеприпасы — патроны к ТТ в количестве семи штук. В двух других рапортах все сохранялось слово в слово, только варьировался криминал — два грамма героина и граната РГД-5. Дата на рапортах стояла вчерашняя.

— Кто такой этот Карасик? — поинтересовался Злобин, захлопнув папку.

— Ну я. — Детинушка, как провинившийся школьник, спрятал руки за спину.

— Почерк у тебя, Карасик, как у паралитика. В машине на коленке писал, да?

По реакции Карасика Злобин понял, что угадал.

— Ладно, не красней, как барышня. — Он протянул ему папку. — Посиди пока в машине.

Твердохлебов не стал скрывать отчаяния, открытое, по-мужски красивое лицо пошло пятнами, на скулах вздулись упругие желваки.

— Не катит, да? — процедил он.

— Допустим, подбросишь ты Филе патроны. Много ума не надо. А толку?

— Мне бы Филю только зацепить… Патроны мы у дагестанца из ствола выщелкнули. Так, на всякий случай. По смазке и прочей ерунде экспертиза Филю к дагам намертво привяжет. — Твердохлебов с надеждой заглянул в лицо Злобину. — Как думаешь, прокатит?

— А граната с наркотой оттуда же?

— Нет. Гранату мои орлы из Чечни приперли. Наркота-неучтенка для оперативных нужд.

— Сгоришь ты, Батон, когда-нибудь со своими фокусами, — проворчал Злобин. — И бойцов своих спалишь.

— Да мы и так уже горим синим пламенем! — задохнулся от возмущения Твердохлебов. — У меня аттестация через месяц, сожрут обязательно. А потом и ребят разгонят.

Злобин знал, что в МВД области идет подковерное сражение. К власти в регионе шла новая группировка политиков, уже захватившая командные посты в районах. Планомерно и настойчиво выдавливались неугодные и не повязанные. Заказ явно исходил из Москвы, там кто-то возжелал подмять под себя Калининградскую свободную экономическую зону. Твердохлебов, мужик принципиальный и прямой, у многих был бельмом в глазу, а потому в предстоящем административном побоище явно намечался в первые жертвы. Только полный дурак не посадит шефом РУБОПа своего человечка. А как убедился Злобин, среди делящих власть все подлецы и сволочи, но дураков на таком уровне уже не найдешь.

Злобин не без удовольствия почувствовал, как внутри закипает горячая волна ярости. Это «память предков», живущая в его крови, требовала броситься в свару и отбить Петьку Твердохлебова любой ценой. Он выждал, пока не спадет жар и на его месте не образуется холодная и твердая, как клинок, решимость, и лишь тогда посмотрел в глаза Твердохлебову.

— Твоя аттестация в будущем, — медленно произнес он. — А мы с тобой живем настоящим. И в настоящий момент я имею Филю в кабинете прокуратуры и ровно час времени в запасе. Если Филя заварил эту кашу, то ответит за нее он, а не ты. Как я это сделаю, пока не знаю. Но сделаю непременно, это я тебе обещаю.

— Спасибо, Андрей Ильич, — выдохнул Твердохлебов. — Век не забуду.

— Рано благодарить. — Злобин достал из кармана ключи от машины. — Дело кто ведет?

— Пока Виталик Стрельцов. Он вчера на сутки заступил. На него и свалилось, как плита на голову.

— Нам это только на руку. Для конспирации сделаем так. Ты рви в прокуратуру и обработай Виталика. Парень молодой, только после института. У него наверняка от такой катавасии уже сопли в три ручья бегут. Сопли утри и подскажи, что есть такой Злоба, который и покруче дела щелкал, как орехи. Пусть малец прибежит ко мне за помощью. Главное, чтобы уши наши не торчали, так?

— Все уяснил, уже исчезаю! — Твердохлебов оживился, азартно потер ладонь о ладонь.

— Да, скажи Карасику, пусть липу порвет. Писатели хреновы! — крикнул ему вслед Злобин.

Твердохлебов махнул рукой и нырнул в салон джипа. Машина сразу же взревела мощным движком и рванула с места, выбросив из-под колес облачко пыли.

Злобин с завистью проводил взглядом джип РУБОПа. Его колымага без мата и уговоров не заводилась, и выжать из нее больше ста километров в час еще ни разу не удалось.

Пока «Таврия», постукивая и поскрипывая разболтанным нутром, везла его к центру города, Злобин успел проанализировать ситуацию до деталей. Получалось, что вины Твердохлебова нет никакой. За все должны отвечать те, кто командирует милиционера на войну, а потом возвращает его на службу в тихий уютный город. Знают же, гады, что война необратимо ломает человека, но делают вид, что этого не знают. Словно не под пули его посылали, а на курсы повышения квалификации.