– Это вы мне объясните, судья, что происходит! Почему мне звонят из Москвы и сообщают, что вы, вместо того чтобы показывать лицо терновского правосудия, пропускаете занятия, точнее – вообще на них не появляетесь, бражничаете и валяетесь в гостиничных коридорах, аки зверь?!

– Что?! Кто это вам позвонил?! Кто вам позвонил?!

– Из Москвы позвонили!! – председатель Терновского областного суда задыхался от гнева. Бывало и раньше, что Игорь Матвеевич захлебывался от ярости, но он никогда не терял над собой контроль. Сейчас же, слушая его крики, Антон Павлович понимал, что кто-то очень хорошо постарался для того, чтобы Струге быстро покинул Москву. – Звонят люди и, смущаясь, рассказывают, как вас, в слюнях, приносят откуда-то от мусоропровода какие-то менты!! Вы совесть потеряли, Струге! Совесть! Я жду вас в Тернове ближайшим поездом! Лучше я получу нагоняй за то, что не прислал на учебу судью, нежели за то, что я прислал такого!

– Игорь Матвеевич, вы переходите всякие границы! – Струге даже зашипел. – Я могу не заметить вашей ярости, но позвольте… Позвольте мне отреагировать на неприкрытое хамство!! – Иного выхода у Струге не было. – Вы забываетесь! Бросив все дела, я по вашей, можно сказать, просьбе уехал в Москву, чтобы листать тетрадки и конспектировать речи известных юристов! Я отложил процессы, которые для меня очень много значат! И сейчас, когда я с утра до вечера сижу за партой, стараясь привезти в Тернов новые мысли, за моей спиной идут очень странные игры! Игорь Матвеевич, мне здесь, в столице, и в голову не могло прийти, что вы прислушиваетесь к сплетням и принимаете решения, даже не выслушав мое мнение об их существе! Кто навел на меня столь гнусный навет?!

– Какая разница? – По голосу Лукина Струге понял, что первая ножка табурета подпилена и вот-вот подломится. – Из академии звонят, из гостиницы звонят!

Антон Павлович вздохнул:

– Знаете, Игорь Матвеевич, я только что прибыл с семинара по аграрному законодательству. Так вот, на нем Большаков сказал очень хорошие слова. Никогда, сказал он, судьи, даже не допускайте в голову мысли о виновности или невинности, пока не установлена истина по делу…

– Председатель Конституционного суда проводил у вас семинар?..

– Ну, здесь много кто чего проводит. С Вороновым я в курилке разговаривал, рассказывал ему, как у нас дела в Тернове с материальным обеспечением судов…

– С кем?… – Лукин сухо и резко прокашлялся. – И что?

– В общем, он остался доволен. Только удивился тому, что у нас на каждого судью области приходится по два компьютера, а бумаги не хватает.

– Как это, Струге, не хватает?! Что вы лжете председателю Верховного суда?! Я лично в январе давал указание своему администратору обеспечить бумагой все канцелярии!

– Ну, мы завтра опять в туалет спустимся покурить, я скажу, что ошибся.

– Нет, вы посмотрите, что он там в Москве говорит?! А Большаков что?

– Что – Большаков? – Струге вперил взгляд в черный экран телевизора Злобина.

– Как он там?..

Струге едва успел закрыть рукой трубку, не сдержав взрыва хохота: «Как он там»… Судит, блин!.. Суд Конституционный возглавляет по мере необходимости!

– Нормально, – кашлянув, произнес Антон в трубку. – Кстати, он согласен с моим мнением о несовершенстве Закона о земле. Мы на семинаре даже немного поговорили о том, как в нашей области решаются в гражданском судопроизводстве вопросы по земельным отношениям…

Струге понесло. Несмотря на то что деньги за междугородний разговор пришлось бы платить ему, а не академии, он говорил и говорил. Проверить его слова можно было только одним способом – позвонить Воронову или Большакову. Но это исключалось по ряду причин, зависящих именно от Лукина.

Закончился разговор так:

– Антон Павлович, а вы Завадского видели?

– Да. И кока-колу пил.

– Я серьезно спрашиваю.

– Видел. Он пару раз промелькнул в коридоре. Вы не беспокойтесь, я о книге помню.

– С монограммой, – уточнил Лукин. – Желаю вам всяческих творческих успехов. Держите марку. Только будьте солиднее, Струге. Ну, что это такое? Воронову – и о бумаге… Ну?

Возвращая ключи Злобину, Антон почувствовал на лице влагу. По лицу скользили ручейки пота.

– Жарко у нас здесь… – Он присел на кровать рядом с Выходцевым и стал рукой растирать грудь. – Очень жарко… Иван Николаевич, я у вас валидол намедни видел…

– С таким сердцем свой нужно постоянно под рукой иметь, Антон Павлович. – Бутурлин засуетился над стулом, на спинку которого был вывешен его пиджак. Ему, уже совсем по-товарищески, помогал выворачивать карманы доброжелательный Злобин.

– Да я и вкуса-то его не знаю… Первый раз схватило.

– Из-за чего, собственно? Абстинентный синдром? Перепили вы вчера, чего же сейчас хотите?

– Не в этом дело. С председателем поговорил… Вы оказались правы – меня отзывают. Теперь придется доказывать, что вина заключается лишь в том, что я оказался в ненужном месте не в то время. Я, собственно, вот зачем приезжал, Иван Николаевич…

– А я говорил! – с каким-то восхищением, от которого у Выходцева дернулось веко, воскликнул Бутурлин. – И не нужно на обстоятельства ссылаться. Настоящие судьи сами делают нужные обстоятельства, а не наоборот!

Выходцев, вспомнив что-то, усмехнулся и встал с кровати. Несмотря на кривую улыбку, с его лица не сходила тревога от только что услышанного от Струге. А тот, терпеливо дождавшись окончания тирады мурманского судьи, продолжал…

– Я вот зачем приезжал… Завтра уезжаю, а сегодняшнюю ночь проведу в гостинице «Уют» на Красноармейской. У меня к вам убедительная просьба. Если меня кто-нибудь будет спрашивать или оставит для меня сообщение, не сочтите за труд позвонить туда и попросить к телефону меня. Я могу на вас надеяться?

Бутурлин слепил гримасу и пожал плечами, словно говоря о том, что желание умирающего для него закон.

– Могли бы эту ночь и здесь остаться…

Выходцев услышал: «Я вам разрешаю переночевать в этом номере». Ему захотелось плюнуть, но усилием воли он это желание подавил.

Струге между тем, перекатывая во рту пахучую таблетку, сгреб в сумку скромные пожитки и встал.

– Я очень на вас надеюсь, Иван Николаевич. Может жена позвонить, или опять с работы…

Терпения Выходцева хватило до лифта.

– Что сие значит?

– Попробуем опровергнуть английского писателя Томаса Уикера с его знаменитым высказыванием о том, что если товар стараются продать, значит, покупать его нет прока.

– Ничего я не понял! Что за кренделя?.. Тебя отзывают? Какая гостиница «Уют»? Что за чушь?!

Вместо ответа Струге осторожно оглянулся в сторону своего номера и, не обнаружив ничего подозрительного, с шумом выплюнул таблетку.