– Ну что же, – громко сказал Гурия и посмотрел в сторону Матвея, – слышал, никак?

– Кто у тебя? – раздался испуганный голос Никиты Лукича.

– Матвей Сергеевич здеся, – объявил Гурия и совсем по-детски добавил: – Вот так…

– Вот те раз! – вырвалось у Никиты Лукича, и он шагнул во двор.

Матвей вышел из укрытия.

– Как же так, – с горечью заговорил Гурия, – неужто нам придется заложниками быть?

– Ты уж извиняй меня, дурака, что не сразу я признал в вас хороших людей, – стал просить прощения Никита, но Матвей не дал ему договорить:

– Что с Мартой?

– Лежит, – развел руками Никита. – Отвар малиновый даем, мед. В горчице ноги парили… Говорит, надо до райцентра ехать, антибиотики покупать. Кстати, она же у тебя врач! – спохватился он.

– Врач, – не понимая, к чему клонит Никита Лукич, подтвердил Матвей.

– Как племяша моего в дом занесли, до него ее сразу допустили. Она Петечку осмотрела и сказала, что операция не понадобится, потому как одна пуля навылет прошла, а вторая просто голову задела. Даже кость цела. – Он выдержал паузу, словно давая переварить услышанное, и вздохнул: – А вот лекарства надобно. Иначе худо ему будет.

– Ты скажи, сколько бандитов теперь? – спросил Матвей.

– Три пришлых и Клим, – на секунду задумавшись, ответил Никита.

– А где Хвастун? – продолжал выяснять обстановку Матвей.

– Так кто же его знает? – удивился вопросу Никита Лукич. – Разве они нам докладывают?

– Странно все это, – вздохнул Матвей и достал трубку сотового телефона. – Возьми, передай Марте. Пусть до утра попытается со мной связаться.

– Это чего же, нам так до рассвета в страхе быть? – не понял Гурия.

– Я думаю, утром они отправятся клад искать, – стал вслух размышлять Матвей. – С людьми, которых соберут, оставят одного, от силы двух… Тогда будет легче…

– Ну что, тогда мы пойдем? – Гурия снял с плеча ремень винтовки.

– Нет, Гурия Васильевич, – придержал его рукой Матвей. – Тебе как раз остаться придется.

– Это почему? – удивился старообрядец. – Сказано же, с каждого двора по человеку. Или ты хочешь, чтобы я бабу аль детишек туды отправил?

– Придется именно так и сделать, – подтвердил его предположение Матвей.

– Почему? – недоумевал Гурия.

– Борода у тебя самая густая из всех, что я видел.

– И что тут? – Не понимая, к чему клонит Матвей, Гурия насторожился.

– Придется тебе ее остричь…

– Никогда…

– Придется. – Матвей взял его за руку притянул к себе. – В доме ножницы и клей есть?

– Ножницы есть, клей. – Он пожал плечами.

– Пластырь медицинский, изолента? – продолжал допытываться Матвей.

– Для чего? – спросил Гурия.

– Грим буду себе делать из подручных средств, – пояснил Матвей и, видя, что до старообрядца не доходит, о чем он говорит, объяснил по-другому: – Бороду твою и усы себе приклею, чтобы больше на старообрядца походить…

– А-а-а, вон оно что! – протянул Никита Лукич. – Так ты обманом хочешь в дом войти?

– Догадливый, – удивился Матвей.

– Не буду бороду стричь, – стоял на своем Гурия.

– Новую отрастишь! – шикнул на него Никита Лукич.

– Вот свою и стриги, – обрадовался Гурия.

– А как же я вернусь без бороды-то? – резонно спросил Никита Лукич. – Самурай энтот враз неладное заподозрит…

– Так мне что, бабу свою туда отправлять? – ужаснулся Гурия.

– Придется, – сочувствующе вздохнул Матвей. – Зови, мне ей кое-что рассказать надо.

– Вы тут говорите, а я пойду, – спохватился Никита Лукич. – Мне еще пять дворов обойти надо. И так уже у вас задержался. Заподозрят неладное, греха не оберемся.

– Иди, Никита Лукич, – согласился с ним Матвей. – Только просьба одна будет: люди здесь смышленые, пусть, если увидят меня утром в твоем доме, виду не подают, что знают, и обращаются по имени-отчеству, как к старообрядцу, Матвей Сергеевич.

– Так и будет, – заверил его Никита. – Я вот что еще подумал. – Он приблизил свое лицо к Матвею. – Они машину у двора бросили, совсем без присмотру.

– Что предлагаешь? – насторожился Матвей.

– Я сейчас обратно когда пойду, могу колеса порезать. Оставлю как есть бандюков без транспорта.

– Не дело это, – взвесив все «за» и «против» такого решения Никиты Лукича, покачал головой Матвей. – Бандиты, как такое увидят, озвереют сразу, и неизвестно, как в ярости себя поведут. А там заложники.

– С чего им на людей-то бросаться, если тебя они так и не споймали? – резонно заметил Гурия. – Враз все скажут, что это ты им резину попортил. Пусть ищут.

– Даже если они на меня подумают, это ровным счетом ничего не даст, – стоял на своем Матвей. – Увидят, что на машине ехать нельзя, возьмут в любом дворе другую. Здесь и «Газели» и «КамАЗы» есть. Вот если ты такой вред причинишь, что они обнаружат, когда отъедут подальше, – это другое дело…

– Сахар насыпать в бак? – оживился Никита Лукич, по всей видимости, вспомнив про случай в Тайшете.

– На джипе наверняка на крышке замок, – покачал головой Матвей. – Да и опасно это. Долго у машины задерживаться нельзя. Ты лучше надрежь тормозной шланг. Только так, чтобы казалось, будто сам лопнул, до половины.

– Постараюсь, – оживился Никита Лукич.

– Нож-то хоть есть? – на всякий случай спросил Матвей.

– Шило припрятал, – похвастал Никита Лукич.

– Ну, тогда с Богом! – вздохнул Гурия.

Проводив Никиту, Гурия и Матвей вернулись в дом.

– Прасковья Михайловна! – позвал Гурия, шагнув через порог.

– Тута я! – раздался из темноты голос, и вспыхнул свет тусклой электрической лампочки.

– Выходь! – приказал Гурия.

– Никак, поймал злодея?! – испуганно вскрикнула из-за занавески, которая делила пополам избу, Прасковья.

– Ты одета? – спросил ее Гурия.

– А как же? – Она появилась полностью.

Женщина была в платке и сарафане.

– Чего тебе надо? – развернулся к Матвею Гурия.

– Творог и нашатырный спирт, – повторил Матвей.

– Творога хоть отбавляй. – Прислонив ружье к столу, Гурия опустился на табурет. – А вот спирт этот…

– У тебя во дворе машина, – догадался, что хочет сказать хозяин, Матвей. – Там наверняка есть аптечка.

– Точно! – шлепнул себя по лбу ладонью Гурия. – Совсем голова кругом с этими бандюгами.