– Исамарова жуть! – сдавленно выругался Мотыга. – Что это было, Сизый? Я чуть не свихнулся тут! Чуть не помер! Ты чувствовал что-нибудь?

– Чувствовал, – холодно сообщил Сизый. – Будто меня сканируют. С ног до головы. Ты тоже?

– Да меня чуть живьем не сожрали! – заорал Мотыга. – Пойдем отсюда к исамаровой матери, а то я точно свихнусь!

– Не мельтеши, – Сизый упрямо опустил передужье. – Я тебя затем сюда и привел, чтобы ты сам во всем убедился. Я вчера тут постоял, перед этой штуковиной, еще когда она в кокон была упрятана… тоже чуть не обосрался. Это не просто глыба. Это сундук, но что там внутри спрятано? Только гадать остается. Ты спрашивал, что происходит? Нетрудно ответить. Военные пытаются понять, что это за сундук. Что он в себе таит. Врубаешься, напарник?

Мотыга мрачно глядел на Сизого.

– Вижу, ты тоже почувствовал ЭТО. Не бойся, когда понимаешь, что на тебя СМОТРЯТ, оно уже не так страшно. А по первому разу – да, жутковато.

– Погоди Сизый. Не так быстро. Какой смысл военным посылать нас? Хотят узнать, что там внутри – пусть вскрывают его сами. Мы-то тут при чем?

Сизый смешно уркнул и постучал себя по макушке.

– Военные боятся, дурья ты башка! Вот и послали двух остолопов покантоваться рядом с этим сундучком. Поглядеть – что с ними произойдет?

– А что с ними может произойти? То есть, с нами?

– Что? Дохлых муравьишек в канале видел?

Мотыга осекся, хотя уже собрался было проорать очередной вопрос.

Сизый в упор смотрел на него. Мотыге сделалось на редкость неуютно, но Сизый оставался вполне спокойным даже при таких неприятных речах, и это немного успокоило Мотыгу.

– Вообще-то военные могли послать своих шатов. Солдат. Мы ведь не солдаты, – неуверенно предположил Мотыга.

– Зато мы свидетели, напарник. Живые свидетели, которые видели это чешуйчатое диво. Мне сдается, что военные стремятся свести число осведомленных о нем шатов… и не шатов тоже к минимуму. Посылая нас, военные убивают одним когтем двух пайти: и свидетелей изолируют, и эксперимент ставят. Кстати, мне сдается еще и то, что наши военные играют во всей операции далеко не первую дудку. Иначе ко всей этой истории не проявляли бы столь пристальное внимание азанни.

Вот кто на самом деле ставит эксперимент: птички-недомерки, наши бывшие хозяева. А военных Багуты они просто терпят, как вчерашних сателлитов и сегодняшних якобы-союзников.

Мотыга ошарашенно выслушивал все это, и вдруг сообразил, что речи Сизого идут в эфир. Они ведь с Сизым облачены в скафандры.

«Умолкни, напарник! Нас могут подслушать!» – лихорадочно зажестикулировал Мотыга аварийным горняцким кодом.

– Да не слушает нас никто, – вздохнул Сизый. – Я сломал ретранслятор. В пределах модуля – там да, слушают. А тут – уши… гм… коротки, что ли? В общем, обломятся они.

Мотыга вяло дернул головой – когда приходилось поволноваться, всегда почему-то начинался этот нелепый тик.

– Значит, нас послали чуть ли не на смерть? – с тоской спросил он.

– Значит, – как-то на удивление беспечно и легко согласился Сизый. – Да только дураков нет помирать зазря. Мы еще побарахтаемся, напарник. Во увидишь.

Мотыга бледно улыбнулся – после разгромных откровений Сизого он был рад ухватиться за любую ниточку, пусть тонюсенькую, но дарящую проблеск надежды.

Надежда не умирает, что бы не болтали философы-теоретики. Иначе во Вселенной не существовало бы понятие «борьба». Ибо – какой смысл бороться без надежды на что-нибудь? На спасение, на богатство, на славу? Нужное подставить.

– Сизый… – выдавил из себя Мотыга. – Если ты знал все заранее, как ты мог согласиться? Как ты мог добровольно полезть в нору сугароза? А?

– Нас бы все равно убрали, Мотыга. Причем, очень быстро. Свидетели никому не нужны – ни азанни, ни военным. С этим сундуком связано что-то очень значительное, если с ним так носятся. Единственный шанс отсрочить смерть – согласиться на предложение полетать на этом исамаровом астероиде. И единственный шанс побарахтаться, попытаться обмануть смерть. А что до норы сугароза… Так имея ружье можно и туда слазить. – Вот, гляди, – Сизый извлек из кармана скафандра плоский кругляш в прозрачном пластиковом кофре. – Вот мое ружье.

Мотыга послушно поглядел. В свете локтевых осветителей кругляш сиял и переливался всем оттенками спектра.

– Это что?

– Это носитель. Астрогационный диск. Дело в том, что я соврал утром в кабинете босса. На самом деле я умею водить звездолеты и умею пользоваться астрогационными программами. Я шесть циклов летал вторым пилотом на «Гайтити». Просто это не отражено в моем послужном файле. По ряду причин.

«Вот откуда у него этот странный загар, – запоздало догадался Мотыга. – От фона икс-приводов и многих прыжков сквозь пространство…»

– Мы смоемся, напарник, – продолжал Сизый. – Смоемся вместе с этим куском камня и с этим недобрым ящиком. Соскочим где-нибудь в подходящем месте, а с загадками Роя пусть птички разбираются сами, без нас.

– Никогда не думал, что астрогационные программы пишут на такие странные носители, – невпопад пробормотал Мотыга.

Он действительно никогда не встречал таких дисков – его скромный пилотский опыт познакомил только со стандартными кристаллозаписями.

– А это не наш носитель, – весело сообщил Сизый. – Такими люди пользуются.

– Люди? – удивился Мотыга. – А откуда у тебя человеческие программы?

Сизый даже присел, предвкушая произведенный эффект.

– Не поверишь, напарник. Не поверишь. Здесь нашел, в соседней камере. Вчера. Пока ты встречал «мозги на ножках» и военщину. На нашем астероиде две техногенные вещи: сундук и этот диск. Ну, не считая свеженького модуля, конечно.

– А привод? – запоздало забеспокоился Мотыга. – Как же привод? Комп модуля разве снабжен человеческим приводом?

– Нет, конечно, – продолжал веселиться напарник. – Но я видел на складе музыкальный центр. К нему прилагается привод, совместимый с форматом этого диска. А преобразователь сляпать и слинковаться – пара пустяков. Инструмента, правда, нет, это плохо, но хорошему пилоту и шило инструмент. Ладно, пошли назад. Жутковато тут, если честно… И мумии эти еще… Смотри, в модуле особо не болтай, пока не прыгнем пару раз и я трансляцию не отключу. Да и кодом не усердствуй, у них и видеоконтроль наверняка включен.

– Хорошо, Сизый, – преданно выпалил Мотыга. – Буду молчать, как рыба.

Всю обратную дорогу по давящим пустотой и тьмой каналам гнезда Мотыга пытался осознать происходящее. Еще утром он радовался и гордился тем, что начальство его ценит. Что унтер так хорошо отзывается о его работе и личных качествах. Теперь же он остро осознал себя разменной фигурой в жерновах чужих, взрослых игр. Его, преданного и верного работника корпорации без малейших колебаний послали на смерть, лишь бы получить некую отдаленную и сомнительную выгоду. Это обижало, что и говорить. Может быть, Сизый ошибается? Просто ошибается? Ну, допустим, трения него с корпорацией и с азанни. Допустим, недолюбливает он и тех, и других, пусть даже заслуженно – за какие-то старые делишки. Вполне возможно что с ним обошлись круто и несправедливо. Но значит ли это, что корпорация обязательно пошлет их, ценных, как ни крути, работников на смерть при первом же удобном случае? И если их посылают на смерть – зачем было монтировать на астероиде довольно дорогой модуль-«шестерку» и еще более дорогой икс-привод? Расточительство какое-то. Необъяснимое расточительство.