Укрепление плацдарма в основном было завершено. Впереди наших позиций теперь тянулась в несколько рядов колючая проволока. Между рядами проволочных заграждений лежали «спираль Бруно» и МЗП. В лесу были всюду расставлены мины, фугасы и «сюрпризы». Вырыты окопы, траншеи и ходы сообщений. Сооружено множество огневых точек и дзотов. Вся система обороны была достаточно насыщена огневыми средствами. Соорудили две линии обороны и третью — критическую. Через болото на правом фланге был выложен большой торфяной вал, вдоль которого шла линия обороны. Для полковой артиллерии было сооружено несколько запасных огневых позиций. Минометчики также оборудовали несколько огневых позиций, чтобы, меняя их во время боя, вовремя уходить от расчетного огня противника. После пристрелки полковая артиллерия и минометы стрельбы по противнику не вели — они были строго засекречены и открывать огонь могли только по приказу командира полка — в случае, если будет установлено нападение врага.

На высотке в густом лесу расположился штаб полка. На этой же высотке оборудовали подземный госпиталь с хирургическим отделением, достаточно снабженным инструментарием и медикаментами. Во главе госпиталя был поставлен хотя и молодой, но уже достаточно опытный хирург коммунист Коваленко. Готовились различные средства переправы и средства связи через Волхов. Штаб дивизии собирал и тщательно изучал данные за несколько лет о режиме разлива в этих местах Волхова, как и его притока Пчевжи. Словом, шла самая деятельная подготовка к обороне плацдарма.

Мы, разумеется, понимали, что немцы примирились с нашим присутствием на левом берегу не потому, что это якобы не имело для них никакого значения, а потому, что они не имели возможности в данный момент бросить против нас необходимые силы, так как их теснили на всех фронтах. И еще потому, что зимой они могли как-то обходиться без железной дороги, снабжая свою Киришскую группировку гужевым и автомобильным транспортом по дорогам, проложенным через замерзшие болота. Мы понимали, что с наступлением весны это «примирение» закончится, и противник будет вынуждены принять все меры, чтобы вытолкнуть нас обратно на правый берег, освободить жизненно важную для него железную дорогу и тем улучшить положение своей группировки.

Предполагалось, что попытку сбить нас с левого берега немцы предпримут именно в период большого разлива, когда помочь нам с правого берега будет крайне трудно, а местами и совершенно невозможно. Такой прогноз имел довольно веские основания. Во-первых, зима 1941/42 оказалась затяжной и снежной, леса были завалены снегом, и, хотя шла уже вторая половина апреля, снег в лесах продолжал оставаться нетронутым. Во-вторых, приток Волхова, река Пчевжа, впадающая с правого берега прямо напротив нашего плацдарма, могла, разлившись, отрезать нас на десятки километров от основных сил, на поддержку которых мы рассчитывали. Но фашисты почему-то не воспользовались этим обстоятельством — и проиграли битву.

Продолжая готовиться к схватке именно в период большого разлива, артиллерийский полк заготавливал плоты, чтобы поставить на них орудия и, замаскировав и закрепив их в залитом водой лесу, оттуда, с правого берега, поддерживать обороняющихся на плацдарме.

Одновременно решался вопрос, какими силами оборонять плацдарм. Было решено вывести с плацдарма все полки за исключением одного, гарнизон которого подобрать так, чтобы он устоял перед любым натиском врага. Времени до разлива оставалось мало, а работы по формированию гарнизона предстояло очень много: нужно было отобрать в гарнизон не менее восьмисот солдат и офицеров, тщательно их проверить и правильно расставить. В этой работе самое активное участие принимали работники политотдела дивизии.

В боевой гарнизон допускались все желающие, для этого не требовалось никаких формальностей, следовало лишь заявить о своем желании остаться на плацдарме командиру или политруку, можно было подать и письменное заявление. Никаких анкет, разумеется, мы не заполняли и людей не опрашивали, но изучали их различными способами и самым тщательном образом.

Беседуя с солдатами и офицерами, мы не рисовали им прекрасное будущее, а прямо говорили, что немцы обязательно попытаются выбить нас «со своего» левого берега, что предстоит очень упорная борьба, что плацдарм необходимо удержать в наших руках во что бы то ни стало и что в борьбе мы должны заменить число умением бить врага. Кроме того, мы объясняли, что «позиция обороны», с военной стороны, выгоднее: стойкость обороны в несколько раз увеличивает потери врага; и что на нашей стороне самое же главное преимущество: мы защищаем свою землю и мы должны ее отстоять, должны защитить свою свободу и независимость. И солдаты нас понимали. Они видели: мы от них ничего не скрываем, ничего пустого не обещаем, не запугиваем их и не сулим им легких побед, а говорим святую матушку-правду, какой бы она ни была. А воины, правильно ориентированные, понявшие свои цели и задачи, — непобедимы.

После проведенной работы в войсках было подано около восьмисот заявлений и почти тысяча бойцов изъявили устное желание вступить в боевой гарнизон. Однако в личных беседах при индивидуальном отборе попадались и такие, которые, будучи трусами, пустыми и бездарными людьми, все же плелись за общим потоком. Разоблачить таких людей не стоило большого труда, более того — они сами нам в этом помогали. Мы беседовали с политруком роты Пичугиным, изъявившим желание вступить в гарнизон, как вдруг он высказал сожаление по поводу того, что не умеет плавать.

— А зачем вам понадобилась эта спортивная специальность? — как бы в шутку поинтересовались мы.

— Да знаете, в жизни бывает всякое, — уклончиво ответил Пичугин.

— Что в жизни бывает всякое, это знают все, но почему вы сокрушаетесь об этом именно сейчас, когда до купального сезона еще почти два месяца?

— Гм-м... — промычал Пичугин, — вы думаете, что немцы будут ожидать купального сезона?

Всем стало ясно, на что ориентируется наш, с позволения сказать, политрук. Ясным было и то, что такого нельзя допускать до роты и на пушечный выстрел: можно ли доверить самый важный, самый ответственный участок нашей работы — душу бойца человеку, который заранее готовится бежать с поля боя?

Наконец подбор и укомплектование гарнизона были закончены. Назначены командир и комиссар полка. Подобран штаб и укомплектованы все службы. Гарнизон плацдарма твердо вступил на свою боевую вахту. Дивизия, усиленная одним лыжным батальоном, растянулась по правому берегу Волхова на целых двадцать пять километров. Штаб и политотдел дивизии уехали далеко от плацдарма, под Кириши. На старом месте остался лишь узел связи, он располагался прямо напротив плацдарма и хорошо связывал нас со штабом дивизии.

Гитлер — капут!

Тем временем весна подобралась уже вплотную. Повсюду появились большие проталины, побежали первые ручейки, талая вода постепенно смешалась со снегом, превратив все в жидкую снежную кашу. Ходить и особенно ездить делалось все труднее и даже опаснее: ступаешь вроде на снег или лед — и можешь оказаться по шею в ледяной воде. Выручали пока ночные заморозки, которые к утру так скрепляли ручейки и снег, что ходить можно было свободно. Но и этот наш помощник вскоре отказал, и весна быстро и дерзко вступила в свои права.