— Понятно, отклонил.

— Вы знаете, что нужно делать дальше?

— Мне приказано содействовать в захвате графа и его товарищей. Они захвачены. На этом мои обязанности кончаются.

— Как? Значит, вы не преградили доступ воздуху?

— Нет, я не считаю это своей обязанность. Я не убийца и не желаю им быть. Доканчивайте сами, как знаете.

— Это ничего не значит, — вмешался итальянский консул, все время молчавший. — Я к вашим услугам, сударь. Располагайте мною.

— Что он сказал? — спросил Оливье, не расслышавший конца разговора.

— Не знаю! — отвечал Дик.

Но Дик сказал неправду. Он все понял — понял, что их собираются задушить, и весь похолодел от ужаса.

Настало молчание, потом послышался звук как бы заводимых стенных часов с гирей, потом все опять стихло.

Наконец до пленников долетели слова:

— Вы отвечаете за последствия. Все должно кончиться через час. До свидания.

И дверь захлопнулась.

Канадцу послышался чей-то вздох, а затем кто-то медленными шагами направился во внутренние комнаты дома. Все кругом затихло, как в могиле.

Пробило два часа.

Дику сначала показалось, что он не так понял и что доступ воздуха не прегражден, но вскоре он почувствовал, что ему нечем дышать. Товарищи его молчали. Наконец Оливье сказал:

— Не находите ли вы, что здесь душно, Дик?

— Еще бы не было душно, граф, в такой тесноте!

— Совершенная могила! — вздохнул граф.

Канадец вздрогнул; он и сам уже потерял надежду.

Тут он услыхал стук в дверь, потом шаги и отрывки разговора, из которого он понял, что Люс куда-то уходит из дома. Но от этого узникам было не легче. Воздух исчезал с невероятной быстротой.

— Дик! Дик! — прокричал опять Оливье. — Спасите!.. У меня в ушах стучит, голова пылает, мне душно, душно… Да что же это такое делается, Дик?

— Негодяи! — пробормотал Дик.

Лоран тяжело дышал в своем углу. Он тоже чувствовал, что ему приходит смерть. Ему и Дику, как наиболее физически сильным, приходилось особенно плохо. Узники хрипели.

— Дик, Дик! — прокричал опять Оливье. — Спасите!.. Спасите!.. Умираю!.. Ох!.. Умираю!..

— Все в Божьей воле, граф! — мог только ответить верный канадец.

Но тут произошло нечто неслыханное, невероятное… Обезумев от боли и отчаяния, канадец уперся ногами и спиной в две противоположные стены тюрьмы и, собрав всю силу своих мускулов поднатужился. Началась глухая борьба между живым человеком и бездушной материей. Бездушная материя не уступала, но и живой человек не терял еще энергии. Оливье воскликнул в последний раз:

— Помогите!.. Умираю!.. О, Боже мой! — и, прокричав это, затих, как ребенок.

Не помня себя от ярости, канадец отчаянно собрался в последний раз с силами, напряг мускулы и разом выпрямился, точно стенобитный таран, пущенный в ход могучей пружиной.

Послышался металлический треск… Ура! Победа! Железная стенка треснула в пазах, подалась и вылетела вон на паркет коридора. Обессиленный богатырь упал бесчувственной массой рядом со своими товарищами.

Но это ничего не значило. Воздух, благодетельный воздух, незримой, но ощутительной волной хлынул в западню и уже начал проникать в отекшие легкие пленников.

Узники были спасены.

Первым встал на ноги Лоран. Открыв глаза, он удивился, увидев своих товарищей распростертыми на полу в обмороке. Он успел забыть все, что с ним было, и лишь понемногу начал припоминать и соображать. Его изумление не имело границ, когда он увидел зияющий пролом, образовавшийся благодаря богатырским усилиям мышц канадца. Из полуотворенной двери в кабинет консула тянулась по полу полоса света, которая позволила Лорану разглядеть обстановку. Первой его заботой было поспешить на помощь Оливье и Дику, которые еще не могли говорить, но уже делали усилия встать. Он помог им присесть, прислонившись спиной к стене, и начал, как мог, приводить их в чувство.

— Пить! — проговорил канадец, обессиленный не столько духотой, сколько нечеловеческим напряжением сил.

Лоран осторожно подошел к полуотворенной двери, толкнул ее и, не видя никого в комнате, переступил через порог. У самого входа стоял столик, на котором было приготовлено все, что нужно для грога: графин с водой, несколько стаканов, сахарница и бутылка с коньяком. Взяв два стакана, Лоран сделал в них грог и обеими руками поднес их разом своим друзьям. Те выпили грог залпом и полностью очнулись.

— Мы спасены! Во второй раз вы нас спасаете, Дик! — таковы были первые слова, произнесенные графом д'Антрэгом.

Молодой человек понял все с первого же взгляда. Он увидел выломанную доску на полу и кровь на бороде у Дика. К канадцу между тем вернулись все его силы.

— Однако позвольте: что это такое с нами было? — продолжал граф, еще не вполне отдавая себе отчет в происшедшем.

— Нас заперли в западню с железными стенами, — отвечал Дик. — Негодяи хотели нас извести, перекрыв доступ воздуха… Но теперь не время для объяснений, граф, бежим скорее: негодяи с минуты на минуту могут сюда войти, а нас мало.

Три друга взяли в руки свои револьверы и пошли к двери.

— Она заперта на два поворота, — сказал канадец, — но это пустяки. Я сейчас выломаю замок.

Где-то вдали раздался собачий лай.

— Точно Блэк лает! — заметил Оливье.

Лай слышался все ближе и ближе, смешиваясь с торопливым топотом приближающихся людских шагов.

Три друга прислушались, затаив дыхание.

— Они пришли сюда… остановились, — сказал канадец. — Не робейте, друзья. Сколько бы их ни было, идем вперед!

Ответом на его речь был звук взводимых курков, затем все стихло. Настала томительная тишина.

— Я брошусь на нападающих первый; вы бросайтесь за мной, — распорядился Дик. — Как только они отворят дверь, я оттолкну их назад и…

Послышался звук вставляемого в замок ключа, который с обычным визгом повернулся в замке два раза, Дверь отворилась, и отпирающий ее Джильпинг, отступив назад, пропустил вперед нагарнуков.

— Вага! — весело крикнул Виллиго, первым вбегая в дом.

— Вага! Вага! — дружным хором повторили за ним нагарнукские воины.

Этот крик сразу остановил казалось неминуемое столкновение.

— Стой! — крикнул своим друзьям канадец. — Это Черный Орел!

— Тидана! Тидана! — с дикою радостью завопил Виллиго.

И оба бросились друг другу на шею.

Тогда раздался гнусавый, протяжный голос Джона Джильпинга, эсквайра из Воанго-Холла, заявившего наконец о своем присутствии возгласом: