фраз в докладах подчиненных. «В составе организованной группы с высоким уровнем боевой подготовки», «прижал взвод прицельным огнем», «ликвидировал троих противников в перестрелке», «бывший служащий Министерства», «отличается умом и сообразительностью от других представителей буржуазной организованной преступности».

Степанов выдержал паузу, просчитывая варианты. Он хорошо знал Кононова. С товарища генерала сталось бы закончить приказом «Тогда отбой. Расстреляйте его нахрен». Были прецеденты. Отбой по плану засылки это не критично. Нелегал из Смита так себе. Выжить-то он у себя на родине выживет, но вряд ли сможет разведать что-то ценное. Зато ликвидация поставит крест на уже проработанных с Петровичем и Ли планах насчет прояпонской вооруженной группировки и на новых звездах не только на погоны. Заменить Смита некем, а без него Колоб превратится в легкую мишень для «крыс» и «лисичек».

— Так мы и на байкальском фронте гражданских засылали на уровне контрразведки округа, — решился Степанов, — Товарищ Смит не глупее тамошних бурятов. Мы с собой капитана Ли привезли, помните его? Тоже ведь не кадровый разведчик.

— Ли помню, — ответил генерал, — Бездельник ты, Николай. Будь у тебя другие варианты, я бы давно сказал, шлепни этого Смита и готовь нормальных агентов. Но у тебя же нет ни хрена, цепляешься за него как за соломинку. Месяц ему на обучение под твою ответственность.

Кононов бросил трубку быстрее, чем Степанов успел сказать «Есть месяц на обучение». Степанов сел, выкурил сигарету и набрал внутренний номер. Санчасть.

— Здравствуйте, товарищ профессор. Как там наши пациенты?

— Здравствуйте, товарищ майор. Пациенты работают по учебному пособию. Судя по звуковому сопровождению, проблем с индивидуальной совместимостью или функциональной непригодностью не слышно. Жалобы не поступали.

— Хорошо. Петрович у вас?

— Да, передаю трубку.

— Помнишь, Ходжа Насреддин взялся за двадцать лет научить ишака богословию?

— Под девизом, «за двадцать лет или я умру, или шах, или ишак»? — ответил Петрович.

— Да. Только у нас вместо ишака Смит, вместо двадцати лет месяц и три недели, а вместо богословия надо обучить его на разведчика.

— Отлично.

— Что отлично?

— Ты отлично провел разговор с Кононовым. Теперь мы можем быть уверены, что у нас есть Смит и больше месяца времени. Еще вчера приходилось учитывать варианты от «расстреляйте его нахрен» до «чтобы через неделю был за линией фронта».

Прошло тридцать шесть часов и наступило утро послезавтра. Пациент номер один с довольным лицом доложила товарищу профессору о выполнении задачи и о готовности поступить в распоряжение, исполнять и стойко переносить.

Пациент номер два к этому утру окончательно пересамоидентифицировался с «можете меня расстрелять» на «я сам для вас кого хотите расстреляю».

Ингрид поняла, что она об этой стороне жизни до сих пор не знала ничего вообще, а ее прошлые любовники знали еще меньше. И что мужчина в самом расцвете сил намного более интересный любовник, чем молодые парни, у которых в мозгу одна извилина, прямая как член и с мыслями того же содержания. Никто бы не пошел ради нее на такую жертву, как разобраться в русскоязычной медицинской лексике и сделать то, что написано в книге. Тем более, не засмущаться, а выйти к доктору и уточнить, что тут имеется в виду.

Уинстон с удивлением узнал, что при наличии в голове определенных знаний, в свои сорок два года он может ровно теми же самыми физическими данными так удивить молодую и сильную девушку, как не удивлял никого раньше. Даже Джулию.

Оставался вопрос о совместимости культурного кода пациентов. То, что они совместимы в постели, это хорошо, но им еще работать вместе. Степанов вывез будущих разведчика и радиста за город на пикник. В особо охраняемое, но очень красивое место, где у подножия футуристических строений пруды с всегда чистой и всегда теплой водой.

Водный досуг Степанов выбрал не просто так.

— Вам придется потренироваться, — сказал он, — Пересечь Северное море вдвоем на лодке без подготовки не получится.

— Какое море предлагаете для тренировки? — пошутил Уинстон.

— Балтийское, — серьезно ответил Степанов, — По легенде вы участвуете в регате парусно-гребных судов исторической реконструкции. Кросс-балтийский маршрут в порядке подготовки к Шестой мировой войне. Мероприятие культурно-массовое, паспорта не проверяются, в движении реконструкторов все свои, полное доверие и взаимовыручка. Самое место затеряться шпиону.

— К Шестой мировой? — удивился Уинстон, — У нас же пока Четвертая.

— Не исключен вариант, что будет Пятая в виде тотального ядерного апокалипсиса, который отбросит мир на несколько столетий назад в плане технологического развития. После этого придется воевать мечами и копьями. Чтобы люди по этому поводу не слишком беспокоились, Партия развивает движение «исторической реконструкции». Ингрид?

Ингрид рассказала, что «историческая реконструкция» это такой характерно европейский вид досуга, где подростков под видом изучения истории готовили к выживанию без всяких благ цивилизации на случай глобальной ядерной войны с безвозвратным демонтажом машинной и электронной цивилизации. Детишки клепали шлемы из старых солдатских касок, плели кольчуги из проволоки и били друг друга железными палками. Она хорошо отметилась там еще до военного училища и каждый год на летних каникулах ездит на какие-нибудь исторические мероприятия.

— Так я смогу ассимилироваться в компании? — спросил Уинстон, — Как твой парень?

— Конечно. Правда, многие удивятся.

— У тебя есть опыт хождения под парусом?

— Да, но только матросом.

— Разве на военные корабли пускают женщин?

— У нас был женский экипаж. Вообще, женщин пускают куда угодно, где не хватает мужчин. Только надо не просто украшать пейзаж своим присутствием, а на самом деле быть способной заменить мужчину на мужском месте. Или сразу идти на такое место, где женщина может превзойти мужчину.

— Куда например?

— В связь. Там нужна внимательность и аккуратность. У женщин с этим все в порядке, но физподготовку все равно сдавать придется. Военная связь такая. Не всем в бункере за пультом сидеть.

В продолжение разговора Ингрид показала свой тематический фотоальбом. На собеседовании перед отъездом в Ленинград Виктор Петрович попросил этой альбом взять с собой.

Девушки на «исторических» фотографиях не особенно отягощали себя одеждой. Да и юноши тоже часто принимали героические позы, имея из одежды только штаны и меч. Но штаны на молодых мужчинах были всегда, а на девушках не обязательно.

— Викинги разве не должны одеваться поприличнее? — спросил Уинстон, — У вас же северная страна, и раньше какая-то мораль была и все такое.

— Конечно, мы одевались по историческим источникам и по погоде, — ответила Ингрид, — Это же фотосессии, мы просто позируем, чтобы красиво. Правда, мы красивые?

— Правда, — честно ответил Уинстон и посмотрел на следующую фотографию, — Здесь тоже ты?

— Да. Это я на турнире. Третье место щит-топор. Девушкам нельзя браться за