Он прочел любопытство в ее глазах, однако профессионализм не позволил мисс Миллер спросить: «Уж не собирались ли вы писать книгу о человеке, который убил Шерлока Холмса?» Она деловито отправилась искать другие материалы в лабиринт стеллажей, стопок и запертых комнат, который являла собой Библиотека Конгресса.

Меньше чем через час перед Джеймсом лежало все, что было в Библиотеке Конгресса о том, кого Шерлок Холмс в печати назвал Наполеоном преступного мира, а в личном разговоре – порождением своей фантазии.

Даже указания на дату и место рождения не сходились. Выпуск «Кто есть кто в европейской математике» от 1884 года утверждал, что профессор Джеймс Мориарти (без среднего имени), автор «Трактата о биноме Ньютона», родился в Дублине в 1846-м. Справочник Дублинского университета, сообщавший, что профессор Джеймс Н. Мориарти преподавал там математику с 1872-го по 1878-й, называл годом его рождения 1849-й, а местом рождения – Грейстонс, который мисс Миллер помогла Джеймсу найти в атласе Ирландии, – это оказалась деревушка между Дублином и Уикоу.

Итак, не погибни Мориарти весной 1891-го в Рейхенбахском водопаде, сколько бы ему сейчас было – сорок четыре или сорок семь?

Следующее потрясение Джеймс испытал, увидев год выхода «Динамики астероида», выпущенной лондонским издательством, названия которого он никогда прежде не видел. Тысяча восемьсот девяностый. Даже если Мориарти родился в сорок девятом, получается, что первую книгу он напечатал в сорок один год. Джеймс, как ни мало разбирался в математике, понимал, что для первой крупной публикации это поздновато. Знакомый оксфордский дон как-то сказал ему между прочим, что математики, такие как Чарльз Доджсон, известный миру под именем Льюиса Кэрролла, обычно пишут свою лучшую работу до тридцати.

Проглядывая формулы, которые были для него совершеннейшей китайской грамотой, Джеймс поймал себя на том, что бормочет вслух:

– Если бы я хоть отдаленно представлял, о чем это…

– Я слышала, как ученые у нас в библиотеке обсуждали эту книгу, – сказала мисс Миллер, думая, что слова обращены к ней. – Упомянутый астероид создает то, что астрономы и математики называют задачей о трех телах. В случае двух тел их гравитационное притяжение, приливное воздействие друг на друга, движение и ориентацию в трехмерном пространстве можно описать как с помощью новейших, так и с помощью классических математических методов. Однако добавьте третье тело, и ориентация и даже траектория астероида становится практически невычислимой. Если я правильно поняла разговоры ученых, профессор Джеймс Мориарти прославил себя этой книгой, поскольку разобрал в ней, что именно нельзя вычислить.

– Очень интересно, – ответил Джеймс, хотя услышанное осталось для него пустым звуком. Он помолчал и добавил: – Итак, по-видимому, нет никакой возможности найти фотографию профессора Мориарти?

– Пожалуйста, пройдемте со мной, мистер Джеймс.

– Мисс Миллер (Джеймс старался не думать про ее имя) двинулась вперед, энергично двигая локтями, словно солдат, идущий в бой.

Им пришлось подняться на пыльный чердак Капитолия (хотя, насколько мог понять Джеймс, не под большим куполом), а мисс Миллер – отпереть еще три двери, чтобы попасть в помещение, заполненное тысячами журнальных подшивок.

– Математики… европейские… конференции, – бормотала мисс Миллер себе под нос.

Она жестом пригласила Джеймса сесть на единственный низкий стул перед столом вроде школьной парты посреди немыслимо загроможденной комнаты. Писатель был уверен, что библиотека будет сниться ему в ночных кошмарах.

– Вот! – воскликнула мисс Миллер, подавая ему немецкий журнал.

Название готическим шрифтом было такое длинное, с таким количеством умляутов, что Джеймс даже не попытался его расшифровать. Мисс Миллер открыла журнал на тридцать шестой странице и указала пальцем на ряд из восьми немолодых мужчин, стоящих лицом к фотографу. Немецкая подпись под снимком гласила: «Конференция по высшей математике и астрономической физике. Лейпцигский университет, июль 1892 г.».

Дальше перечислялись имена участников, но Джеймсу не было надобности их читать. Он сразу увидел Мориарти, крайнего справа, – те же высокие залысины и редкие темные пряди, змеиная посадка головы, кончик языка, едва заметный между тонкими бледными губами. Эту самую фотографию он воровски достал сегодня утром из кармана оставленного Холмсом пиджака. Холмс вырвал ее из экземпляра этого самого журнала.

«Профессор Джеймс Н. Мориарти, Лондон». Университет указан не был. Но дата конференции… Июль 1892 г. Больше чем через год после мая 1891-го, когда, согласно Холмсу и газетным отчетам, Мориарти погиб в Рейхенбахском водопаде!

Убедившись, что больше ничего не найдет в Библиотеке Конгресса об этом конкретном Лазаре, Джеймс сделал кое-какие выписки и заверил мисс Миллер, что нет, несмотря на внешнюю скудость добытых сведений, она оказала ему неоценимую помощь. Неоценимую.

Он встал, чтобы уйти, но не сумел отыскать даже дорогу к лестнице. Мисс Миллер спросила, к какому выходу из Капитолия он хотел бы попасть.

– К главному… парадному… входу, наверное, – ответил Джеймс.

– Замечательно, – сказала любезная мисс Миллер. – Мы увидим часть настоящего Капитолия.

Она была его Вергилием на протяжении нескольких лестничных пролетов, заставленных вдоль перил и стен стопками книг, затем – длинных высоких загроможденных коридоров, которые наконец вывели под мраморные своды и величественный купол Капитолия Соединенных Штатов Америки. Генри Джеймса поразили не столько колоссальные римские размеры здания, сколько его почти греческая строгая белизна. И свет раннего вечера так красиво ложился на белый мрамор.

Под высоким портиком между высокими колоннами, обрамляющими вид на президентскую резиденцию менее чем в миле от Капитолия, Джеймс повернулся к библиотекарше:

– Еще раз должен со всей искренностью поблагодарить вас, мисс Миллер, за неоценимую помощь в моем маленьком исследовании.

Он приподнял шляпу и двинулся вниз по лестнице, но остановился и обернулся, услышав свое имя.

– Мистер Джеймс, у меня… – проговорила мисс Миллер, краснея и стискивая руки, – у меня, скорее всего, не будет другой возможности, и надеюсь, вы не сочтете дерзостью, если я воспользуюсь случаем поблагодарить вас за чудесный и мудрый роман о женской душе.

«„Дейзи Миллер“? – подумал Джеймс. – Бедняжке еще так много предстоит узнать о жизни». Сам он определенно очень плохо знал жизнь в те давние годы, когда написал эту популярную, но пустую безделушку.

– Спасибо, мисс Миллер, – вкрадчиво произнес он. – Но одноименная повесть бледнеет в сравнении с красотой и умом своей тезки.

– Одноименная, – повторила мисс Миллер и покраснела еще гуще. – Нет, мистер Джеймс… я не имела в виду вашу повесть «Дейзи Миллер». Она вполне занимательна, но не более. Нет, я говорила о вашем потрясающем «Женском портрете».

– А… очень приятно, спасибо, – процедил Джеймс, еще раз приподнял шляпу, слегка поклонился и, стуча зонтиком, пошел вниз по широким белым ступеням. «„Вполне занимательна, но не более“? Что эта высушенная старая дева о себе возомнила?»