– Плохо говорить об отсутствующих – признак дурного тона… – промямлила я, ожидая чего-то явно другого, – но иногда так хочется…

– Я думал, что он попытается спасти тебе жизнь. По крайней мере, у меня была такая мысль… Откуда, правда, не знаю, но промелькнула, – рассеянно проговорил мой благоверный, морщась, словно от боли.

Своими соображениями на этот счет я делиться не стала, глядя на закрытую дверь.

– Ладно, – произнес мой благоверный, откинувшись на спинку трона. – Уведите ее. Я лично приду посмотреть на казнь.

«Ага! И маслица подолью в огонь!» – закивала совесть. «Ха! Еще скажи, что спичку поднесет!» – ответила я. Я так поняла, что костер – с мужа, шашлык – с меня. Неплохо отдохнем!

Где-то по мою душу уже заготовили дровишек, возможно, даже полили их жидкостью для розжига… А может быть, там лежит гора хвороста, как в фильме про Жанну д’Арк, и торчит огромный шампур, к которому меня привяжут. Эх! Что-то явно не так я представляла себе поездку на шашлыки всей семьей и с любимым мужем.

«И я птицей феникс воскресну из пепла сожженной любви!» – пропела совесть в надежде подбодрить меня, но я отмахнулась от нее. Ее неуместные остроты почему-то стали меня раздражать в такой ответственный момент.

Меня провели по коридору и вывели прямо на площадь, где собралась толпа любителей понюхать запах жареного. Народу было немеренно. Если бы здесь продавали билеты, то можно было бы провести перепись населения. Чувствую, что в честь моей казни тут выходной объявили. Прямо как на Масленицу. Только блинчиками не пахнет и не слышно ансамбля народной песни и пьянки.

Может быть, пару лет спустя меня реабилитируют и в честь меня назовут улицу или переулок!

«Ага, и причислят к лику святых!» – отозвалась совесть. «Вполне возможно! Если меня сожгли в аду, то куда я попаду?» – задалась очень актуальным вопросом я. «Это науке неизвестно!» – пожала плечами совесть, обещая замолвить за меня словечко, если вдруг я попаду в рай.

Да! Судя по количеству хвороста, меня ожидает ну очень теплый прием. Тут минимум пол-леса вырубили. Куда смотрит Гринпис? А судя по запланированному выбросу ядовитых веществ в атмосферу после моего торжественного сожжения, какая-то отсталая страна явно пожертвовала своей квотой по Киотскому протоколу. Эй! Ну хоть грустную музычку включите, чтобы зрители прониклись трагизмом момента, да и мне умирать было бы нескучно.

Меня разули. Видать, сапожки кому-то приглянулись. А может, мой супруг решил забрать их себе обратно? Я понимаю, что они мне великоваты, но на носок в самый раз налезали.

Нет, я понимаю «хи-хи» и «ха-ха», но это уже совсем не смешно. Мои руки и ноги привязали к столбу, поставив меня на маленький деревянный помост. Люди, у кого здесь ловит связь, позвоните 01. Под ногами разместилась гора хвороста, а какой-то товарищ в красной балаклаве с прорезями для глаз и рта уже зажег факел. Бедная уборщица. Сколько же тут убирать придется. Может быть, народ согнали, чтобы потом субботник организовать?

– У вас есть право на последнее слово! – сказал пожарный с пылающим факелом, обращаясь, судя по всему, ко мне как к виновнице торжества. Мне что, речь толкнуть? Так… Кого из моих знакомых сожгли на костре? Джордано Бруно! Он со мной незнаком, но я о нем наслышана. «И все-таки она вертится!» – орал он в подобной ситуации. Не пойдет. Такой юмор понятен лишь избранным эрудитам. А что орала Жанна д’Арк? Не помню… Хорошо, а что там говорили герои фильмов, где им приходилось пафосно умирать? «Айл би бэк!» Правда, палец показать мне не удастся. У меня сейчас руки связаны. А без пальца весь эффект сходит на нет. Ладно, шутки в сторону. Это, возможно, последние слова в моей жизни. Я знаю, что я скажу. То, что никогда не говорила. Никому. Даже мужу.

– Есть плохая новость! Желаю тебе, чтобы тебя совесть заживо сожрала! – крикнула я туда, где на балконе расположился мой супруг. – И хорошая! Я люблю тебя…

«Махмуд, поджигай!» – с характерным восточным акцентом сказала моя совесть. Я закрыла глаза, а потом снова открыла. Хворост под моими ногами уже начал слегка потрескивать, а огонечек разгораться. Сразу заметно потеплело. Я посмотрела наверх и почувствовала, как мне на лицо упала капля, за ней вторая. Давясь от смеха, я крикнула:

– Кажется, дождь собирается!

Я чувствовала, как туча, которая возникла вопреки прогнозу погоды, проливается прямо на место казни. Если мне память не изменяет, то в аду не бывает дождей. Я смеялась, подставляя лицо каплям непонятно откуда взявшейся воды. Из груды хвороста пошел дымок. Если бы не веревки, то я бы уже загнулась от смеха. Одну каплю я даже умудрилась поймать на язык. Дождь усилился, вызывая некоторое замешательство в зрительных рядах. Сегодня, чувствую, смерть придет не ко мне, а к метеорологам, обещавшим ясную и солнечную погодку там, где отродясь не было солнца, а лишь мутная красноватая дымка вместо неба.

Я увидела, как мой супруг встал с черного кресла и исчез из поля моего зрения. Неужели побежал за зонтиком?

– Я уже замерзла! Может, отвяжете меня? – поежилась я, пытаясь сдуть с лица мокрые волосы. По прядям стекали капли. Ну, хоть голову помыла. Без шампуня, правда, но тоже неплохо. Намокшая юбка облепила ноги, а в корсете набралось столько воды, что впору вычерпывать. И тут я увидела моего мужа прямо под кучей хвороста. В его руке горел голубой огонь. Мне это магическое пламя очень знакомо. Неужто дубль два?

– Эй! Мы так не договаривались! – испуганно сказала я, пытаясь вырваться. – Два раза не казнят!

Голубое пламя уже скакало по хворосту, откровенно игнорируя законы физики. Милый! Тебе вообще медальку за упорство нужно выдать! Вот тебе и «раз, два, три, елочка, гори!». Ножки мои уже согрелись… Я бы даже сказала, начали пригорать. Пламя уже лизнуло мою юбку. Я закусила губу, чтобы не закричать от ужаса. Хотя чего стесняться? Здесь все свои! И тут страшный порыв ветра, который чуть не сдул меня вместе со столбом, потушил огонь. Небо или то, что здесь принято называть небом, потемнело настолько, что Михаил Задорнов точно сказал бы: «Смеркалось». Я почувствовала, как лопнули веревки на моих руках и ногах. Стараясь удержать равновесие на маленькой приступочке, я отчаянно балансировала руками. И в момент почти неизбежного падения на колючие ветки меня кто-то удержал за талию.

– Сима, твой выход! – прошептал голос мне на ухо. – Давай, не стесняйся!

Краем глаза я заметила всю гамму чувств в потемневших от ярости глазах моего благоверного, стоявшего там, внизу. Черная корона просто сочилась тьмой. Выглядел он эффектно и жутковато.

– Надеюсь, все схвачено? – тихо поинтересовалась я, убирая волосы с лица.

– Ты сомневаешься? – ответили мне с легкой усмешкой.

Народу праздник явно понравился. Никогда еще в аду не было так весело! Не знаю, как и при каких обстоятельствах произошел недавний государственный переворот, но думаю, что такого веселья здесь давненько не было!

– Я оспариваю твое право носить корону ада по праву хитрейшего! – выкрикнула я и от себя добавила: – Поймай меня, если сможешь!