— Нет ничего отвратительного в той страсти, которую мы чувствуем друг к другу. Наше влечение естественно, моя дорогая. И едва ли нас с вами можно назвать двумя молодыми, непорочными людьми. К тому же я, разумеется, буду относиться к вам с уважением.

Александра затрепетала: в груди тут же занялся огромный, разрушительный пожар, который томительно охватил все ее тело. Она волновалась, потому что на самом деле была девственна и благопристойна, но герцог ни за что не должен был узнать об этом.

— В чем дело? Я вижу сомнение в ваших глазах.

Александра помедлила, отчаянно желая сказать ему правду: признаться в том, что у нее никогда не было любовника. Тогда она могла бы узнать, почему Клервуд допустил на ее счет самое худшее предположение. Но Александра боялась, что в этом случае он может передумать, отказавшись от их связи. Какая ирония: так упорно добиваться ее, чтобы самому же и отступить!

— Как же вы можете уважать меня?

Герцог с изумлением вытаращился на нее:

— Вы — леди. Я обязан уважать вас.

Это были прекрасные слова, ничуть, впрочем, не изменившие ее собственного представления о себе — как о низкой, недостойной женщине.

— Значит, вы уважали своих прежних любовниц?

Он взглянул Александре прямо в глаза и выпустил ее руки.

— Интересный вопрос. Нет, не уважал.

— Но я, выходит, стану исключением? — поразилась она.

— Почему мы так долго говорим об уважении?

— Это для меня важно.

Клервуд надолго погрузился в размышления.

— Вы — интересная женщина, Александра, вы то и дело меня интригуете. Я уже понял, что вы отличаетесь от остальных. И очевидно, слишком серьезно относитесь к нашей любовной связи.

— Нет, совсем нет!

Герцог с подозрением сощурился:

— Вы действительно хотели выйти замуж за сквайра и сделали бы это, если бы я не вмешался?

— Вероятно. Таково было мое намерение.

— А передумать вас заставило мое очарование? — криво усмехнулся он.

Александра задрожала.

— Полагаю, вы знаете, что перед вами очень трудно устоять. Кроме того, совершенно очевидно, что вы не принимаете слово «нет» в качестве ответа.

— Верно. — Обольститель коснулся ее щеки и с нежностью добавил: — Особенно не в вашем случае, когда между нами ясно полыхает страсть.

Теперь Александра трепетала каждой клеточкой своего существа.

— Мы должны обсудить детали нашего соглашения, — с усилием произнесла она.

Пораженный, герцог опустил свою руку, но очень медленно, так, что его пальцы скользнули по подбородку Александры, снова пронзив ее тело молнией блаженства.

— Что ж, если вы настаиваете…

— Настаиваю, — отозвалась она, основательно напуганная неминуемым обсуждением.

— Будь по вашему, хотя, должен признаться, я никогда ничего не обсуждал прежде. — Он снова задумался. — Вы выглядите встревоженной.

— Что вы имеете в виду?

— Мои предыдущие любовницы сами добивались меня — и наоборот. Прежде я никогда еще не сталкивался с отпором. Мне никогда не приходилось успокаивать кого то, в чем то заверять… — Он помедлил. — Именно этого вы желаете, не так ли? Обсудить точную природу наших отношений?

Александре было стыдно говорить об этом, но иного выхода не было.

— Да. Я не могу вести себя как остальные, ваша светлость.

— Вы, несомненно, имеете в виду мое обещание быть щедрым. Неужели вы сомневаетесь во мне?

— Нет, конечно нет. — Она знала, что герцог был человеком слова. — Но я должна знать, что потребуется от меня — и что от вас.

Губы Клервуда изогнулись в улыбке, герцог подался вперед и медленно притянул ее ближе.

— Так вы желаете деталей? — пробормотал он.

Александра хотела успокоиться, забыться в его объятиях, но вместо этого ее тело будто окаменело, а сердце учащенно забилось.

— Нам многое нужно обговорить, в том числе финансовый вопрос. Но главным образом мне бы хотелось, чтобы мы заключили контракт.

Клервуд резко выпустил ее из объятий.

— Контракт? Не просто договоренность?

Он был явно оскорблен, а его будущая любовница добивалась совсем не этого.

— Я имею в виду не то, что мы должны подписать какой то документ, ваша светлость. Мне бы хотелось, чтобы мы с вами устно согласились на некоторые условия.

Теперь герцог был озадачен.

— Хорошо. И каковы же ваши условия, Александра?

Она помедлила, не решаясь приступить к самому важному обсуждению и чувствуя, как щеки горят огнем. Ей не хотелось оскорблять Клервуда, но прямо попросить о том, чего ей хотелось, было чрезвычайно трудно.

Он ждал ответа. Наконец Александра сумела произнести:

— Мы должны вести себя осторожно. Никто не должен узнать о нашем соглашении.

Клервуд скрестил руки на груди и глубокомысленно заметил:

— Вы живете в доме с отцом и сестрами в двух часах езды отсюда. И раз уж мы решили обсуждать все откровенно, хочу вам сказать, что потребую вашего присутствия в этом доме почти каждую ночь.

Тело Александры пылало. В сознании уже замелькали соблазнительные картины: она в объятиях герцога на огромной кровати с балдахином, воистину королевском ложе…

— Это невозможно, — ответила она.

Его лицо превратилось в твердую маску.

— В самом деле?

— Нам придется встречаться днем, — заплетающимся языком пробормотала Александра, презирая себя за то, что приходится обсуждать подобные вещи. — И это будет для меня довольно непросто.

По непроницаемому лицу Клервуда было невозможно понять, о чем он сейчас думает.

— Я куплю дом недалеко от Эджмонт Уэй. Это позволит нам проводить вечера вместе. А до этого момента придется довольствоваться случайными встречами днем. — Его глаза потемнели. — Мое время стоит очень дорого, Александра. В отличие от большинства аристократов я слишком занят своими крупными проектами, весь день расписан буквально по минутам.

Она покачала головой:

— Я и не думала сердить вас, ваша светлость. И я не хочу причинять вам беспокойство. Но я просто обязана защищать то малое, что еще осталось от моего доброго имени.

Герцог по прежнему смотрел ей прямо в глаза.

— Я — благоразумный человек и, если честно, не хочу, чтобы ваша репутация пострадала. Вы — первая во многих отношениях, Александра. Вы живете дома, не состоите в браке, и это представляет определенную проблему, которую я не предусмотрел.

Александра вздрогнула, на этот раз с облегчением. Он понял суть ее опасений. Он больше не сердится!