— Кроме беглых индейцев, есть еще и те, кто устраивал засады. Забыл?

— Так они не за мной охотятся, за тобой.

— Возможно, но, я думаю, киова чертовски безразлично, кто есть кто.

— Мне надо было остаться одному, чтобы подумать.

— Могу я узнать о чем?

— Нет.

Керби спешился и посмотрел в сторону лагеря.

— Ты со мной?

— Да.

Они пошли вместе, но Дрю не чувствовал прежней дружеской легкости общения. У него есть тайна от Керби, он скрывает то, что этот человек должен знать. И Дрю не понимал, что мешало ему выложить без обиняков: «Знаешь, Гэйб Льюис на самом деле женщина. Ее зовут Габриэль, и она здесь для того, чтобы тебя убить».

Однако эти слова были погребены в его груди, он не в силах их произнести.

Вместо этого в ушах все звучало то, что твердила Габриэль: «Керби Кингсли убил моего отца. И пытался убить меня».

Дрю ни секунды не сомневался, что это не правда, — но поверил, что отца Габриэль убили и что некто стрелял в нее. Так же точно он знал, что на Керби дважды устраивали засаду. Вопрос заключался в следующем: как, черт побери, во всем этом разобраться и что делать?

— На этих просторах чувствуешь себя таким маленьким, — нарушил молчание Керби.

— Угу, — ответил Дрю, только сейчас обративший внимание на предвечернюю прерию. Вокруг волновалось море травы, порой бескрайние просторы рассекало пересохшее ложе реки. Нигде ни деревца — только неоглядная даль, пустынная и на свой лад прекрасная и величественная.

— Чем-то здесь похоже на горную Шотландию.

Керби взглянул на Дрю.

— Скучаешь по родине?

— Скучаю по зеленым холмам и по звукам волынки.

Керби усмехнулся.

— Ну, в этом я с тобой согласиться не могу. Слышал однажды, как какой-то шотландец играл на волынке около стада. Коровы чуть до самого Нью-Йорка не рванули.

Дрю улыбнулся.

— Тоже неплохой способ перегонять скот.

— От скота останутся лишь кожа да кости. Ни цента за них не получишь.

— Ну тогда я тебя такой музыкой не осчастливлю.

Керби удивленно вздернул бровь.

— А ты что, умеешь играть и на волынке?

— Немного. Однако в Америку я с собой волынку не захватил.

Помолчав немного, Керби спросил:

— Ты никогда не подумывал о том, чтобы вернуться назад?

— Нет. Мне там делать нечего.

— А как же титул?

— Ах, титул! — Дрю глубоко вздохнул. — Титул — это великолепно! Люди кланяются тебе, расстилаются перед тобой, даже если у тебя нет ни фартинга за душой, даже если ты за всю жизнь пальцем о палец не ударил, а лишь дал себе труд родиться на свет. Нет, титулом я не горжусь. Может быть, потому мне нравится Америка. Бедняк здесь может стать богачом, если будет усердно трудиться. Взять хотя бы тебя. Ты мне сказал как-то, что этот юнец Гэйб похож на тебя самого в далекой молодости. А сейчас ты владеешь чуть не половиной Техаса.

Керби немного помолчал, а когда заговорил, голос его охрип от волнения. Такого прежде за ним не водилось.

— Да, парнишка похож на меня прежнего. В его возрасте я был таким же, на все готовым, отчаявшимся юнцом, когда явился на «Круг-К». Моего отца убили в войне за независимость Техаса, а через год умерла моя матушка. Банк забрал нашу ферму, правда, там мало что было забирать. Мне было семнадцать, брату — одиннадцать. Я нищенствовал и воровал. На все пускался, только бы брат не умер с голоду.

Больше Дрю не в силах был выслушивать признания Керби. Нет, Габриэль не права, твердил он себе, Керби не мог быть убийцей, но и сам при этом боялся признаться себе, что он, Дрю, дурак. Он просто не может допустить мысли, что спасенный им от убийц человек — сам убийца.

— Ты когда-нибудь совершал поступки, о которых потом жалел? — спросил Керби. — Я имею в виду — жалел всю жизнь?

Дрю стало не по себе.

— Да… но я думаю, что так бывает с каждым, а у меня для этого оснований больше, чем у многих людей. Керби нетерпеливо фыркнул.

— Сомневаюсь. Ты хороший человек, Дрю Камерон. Желал бы я, чтобы у меня было с десяток таких, как ты.

Дрю махнул рукой, словно отметая слова Керби:

— Но для меня это лишь игра, Керби. Всего только приключение.

— Ты просто хочешь уверить себя в этом, но не очень-то получается, правда?

Дрю покосился на него:

— Не понимаю, что ты имеешь в виду?

Керби пожал плечами.

— Если б ты считал жизнь игрой, ты бы не вкладывал столько души в свои поступки. И не рисковал бы жизнью, как во время бури, когда гибли люди, и не связывался бы с нашим коровьим делом — ведь потерь и разочарований в нем не счесть.

Он немного помедлил, а затем добавил:

— Но я, Дрю, все это время наблюдал за тобой. У тебя хорошо получается. Ты умеешь обращаться и с лошадьми, и с коровами. И мои люди в большинстве своем пойдут за тобой в огонь и в воду.

— Но мне это совершенно ни к чему, — отрезал Дрю.

— Пусть так, — согласился Керби. — Но ты способен рисковать.

Дрю испытующе взглянул на приятеля:

— А ты? Ты разве не любишь рисковать?

— Люблю. Но у меня не слишком хорошо получается. У меня сердце рвется пополам, если умирает хоть один теленок. А когда погибает человек… ну, я тогда каждый раз клянусь, что больше никогда не поведу стадо. И не могу сказать, что меня заставляют пускаться на риск только возможные барыши. Мне нравятся бескрайние просторы, особенно в такую ночь, как эта. Посмотрев на звездное небо, Керби вздохнул:

— Но при этом я чувствую себя чертовски одиноким. Двадцать пять лет я пытаюсь свести до минимума риск для погонщиков и скота. Хочу только сам рисковать жизнью. И все же всякий раз, думая о том, что произошло за эти двадцать пять лет, я не уверен, что мое поведение оправданно.

Он повернулся к Дрю и встретил внимательный взгляд шотландца.

— Надеюсь, ты не повторишь моих ошибок. Мне страшно представить, что через двадцать пять лет ты разделишь мою судьбу. Ни жены, ни семьи, ни настоящих друзей. Я бы врагу всего этого не пожелал, не то что другу.

Дрю гадал, что ответить, но Керби вдруг сказал:

— Ну, я думаю, лошади отдохнули.

С этими словами он вскочил в седло и пустил своего жеребца легкой рысью.

Дрю, тронутый откровенным признанием приятеля, с минуту смотрел ему вслед. Его немало смутило, что Керби почему-то свой личный пример распространяет на него, Дрю.

* * *

Впервые Верный вильнул хвостом и лизнул Габриэль в лицо. Это было как бальзам для раненого сердца, но успокоилось оно ненадолго. Девушку уже почти не волновало, рассказал Дрю обо всем Керби или нет. Она видела боль в глазах Дрю и знала, что это она ее причинила.