— Кофе что надо.

Габриэль отвела взгляд. Она была смущена и обрадована похвалой.

Кингсли положил себе в миску тушеных бобов, взял кусок свежего хлеба и присел на корточки около костра, где уже ели Джейк и Долговязый.

— Справляешься? — спросил он у Габриэль. Она кивнула.

— Большая нагрузка для такого мальца.

Девушка отвернулась.

— Сможешь продержаться еще с неделю или немного подольше?

Она снова кивнула.

— Черт побери, парень, голос у тебя есть?

Габриэль искоса глянула на него.

— Я думал, вам нужен повар, а не его голос.

Джейк и Долговязый хохотнули.

Кингсли тоже улыбнулся, и его кривая усмешка показалась Габриэль очень привлекательной.

— А ты колючий юнец, а?

Она передернула плечами.

— Нам еще предстоит месяц пути, — сказал Кингсли, — а может, и побольше. Тяжеловато тебе придется, малец.

— А старику было легче, что ли? — не подумав, огрызнулась она.

Кингсли оцепенел, лицо побледнело, и Габриэль поняла, что сболтнула лишнее. Он ведь любил Джеда. Ведь она все равно что обвинила его в убийстве старика, а это совсем не входило в ее намерения.

Кингсли молча доел бобы, допил кофе, взял свежую лошадь и поехал проверить стадо.

Джейк встал и потянулся.

— Пойду сосну чуток. У меня ночное дежурство.

Долговязый тоже встал, и они направились к своим одеялам.

Габриэль осталась одна, рядом с главным фургоном. Сердце у нее гулко застучало, и она прикинула в уме, не наступил ли подходящий момент для «обследования» вещей Кингсли. Ведь более подходящего случая может и не представиться. А если кто неожиданно нагрянет, она скажет, что поднялась в фургон за патокой для кофе. Девушка сделала глубокий вдох, оглянулась — не смотрит ли кто. Погонщики спали, и она забралась в фургон через заднюю дверцу.

У скамьи стоял большой ящик. Она уже не раз его видела, когда Джед посылал ее то за тем, то за другим. Габриэль наклонилась, чтобы получше разглядеть ящик в слабом отблеске костра. Ящик в фут длиной и дюймов шесть толщиной оказался заперт. Габриэль не знала, что хочет найти, но то, что ящик заперт, не ускользнуло от ее внимания. Наверное, в нем деньги… а может быть, Кингсли хранит здесь письма или дневник.

Габриэль боязливо потрогала замок, не желая ни ломать его, ни оставлять каких-либо признаков насильственного вскрытия. После нескольких безуспешных попыток снять замок она сдалась и положилась на случай.

Раньше или позже, но они прибудут в город или еще в какую-нибудь факторию, и Кингсли сам откроет ящик, чтобы взять деньги на провиант. И уж она тогда постарается быть рядом и ухитрится бросить взгляд на содержимое ящика. А может быть, и подсмотрит, куда он прячет ключ.

Она еще сидела около ящика, в задумчивости созерцая замок, когда услышала голос шотландца:

— Прикидываешь, как освоить ремесло взломщика?

Габриэль резко обернулась. Дрю стоял у фургона и заглядывал внутрь.

— Я искала патоку, — ответила она негодующе.

— И сейчас тоже ищешь? Я, кажется, видел ее снаружи.

— Но нам, наверное, понадобится больше патоки.

Ночь будет длинная.

— Ага, и чертовски трудно будет удержать скот на берегу. Коровы сегодня вне себя — впрочем, как и погонщики.

Благодарная шотландцу за то, что он сам переменил тему разговора, Гэйб отошла от ящика и направилась к небольшому бочонку с патокой, но остановилась, поняв, что ее не во что налить. Она вспыхнула. Надо изворачиваться.

Девушка уселась посреди фургона, окруженная бочонками и ящиками у постели Джеда, которую решила присвоить, и сказала:

— Я, кажется, забыла принести кувшин для патоки.

Габриэль сняла шляпу и посмотрела на Дрю тем особенным взглядом, которым всегда просила об одолжении.

Шотландец, однако, не проглотил наживку. Щека у него опасно дернулась, и взгляд остался холоден.

— Что ты здесь ищешь?

Габриэль решила перейти в наступление.

— А ты что здесь делаешь? Я думала, ты уехал сторожить стадо.

— Это Керби тебе сказал? Потому ты решила, что сможешь без помехи рыться в его вещах? Тебе нужны деньги? Если так — могу подкинуть.

Габриэль испытала неслыханное унижение. Дрю считал ее лгуньей, а теперь еще и воровкой. Она вряд ли могла бы отвергнуть первое обвинение, но второе ударило ее в самое сердце. Ей нестерпимо было видеть, как разочарован Дрю. Разочарован в ней.

И вдруг Габриэль осознала, что важнее Дрю Камерона в ее жизни никого и ничего нет.

— Деньги мне не нужны, — сказала она и встала, наклоняя голову, чтобы не удариться о верх фургона. Шагнув к шотландцу, она протянула руку, словно и впрямь нуждалась в помощи. Дрю подал ей свою и нежно, но крепко сжал пальцы. Габриэль вновь ощутила его силу и тепло. Так легко было бы сейчас скользнуть в его объятия… но его гневный взгляд прервал ее опасные мысли. Габриэль вздохнула и, выдернув из его ладони свою руку, сама выбралась из фургона и встала рядом с ним.

Хотя ноги у нее дрожали, она снова надела шляпу, а затем, из-под полей, внимательно всмотрелась в лицо Дрю.

Она знала, что шотландец вот-вот взорвется от ярости. То, что Габриэль пыталась открыть замок на ящике Кингсли, было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. И сейчас она подала ему прямой повод к тому, чтобы он выдал Кингсли ее тайну. Дрю так и поступит, если она не сумеет его переубедить.

Габриэль обернулась и посмотрела на лагерь. Кофе в достатке, бобов тоже, они стоят на тлеющих углях костра и не остынут. Под деревьями растянулось несколько спящих погонщиков. Следующая смена придет с дежурства не раньше чем через час.

Повернувшись к Дрю, она сказала:

— Надо пойти прогуляться с Верным. Не хочешь пойти с нами?

Шотландец подозрительно прищурился.

— Ладно, — сказал он.

Направившись к хозяйственному фургону за Верным, она чувствовала спиной неотрывный взгляд Дрю. Собака вяло ее оглядела и уронила голову на лапы.

— Ах, Верный, — сказала Габриэль, с трудом сдержав слезы. — Как мне тебе помочь?

— Время, — отозвался сзади шотландец, — время и терпение ему помогут.

Габриэль обернулась к Дрю:

— А у тебя есть время и терпение?

— Время бежит, девушка, — ответил он, — и в твоих песочных часах песка уже не осталось.

В голосе Дрю прозвучало явное предостережение. И холодный блеск его глаз тоже не оставлял места для сомнений. В них не было ни искры нежности, которая раньше сияла во взгляде Дрю, и она усомнилась, что чистосердечное признание вернет его. Ну да делать больше нечего.