Все было молча и обыденно, будто таких как Точило у его девчонки было уже так много, что она давно потеряла к этому занятию интерес.

Точилу быстро поставили на учет в детскую комнату милиции, кажется к тому времени у него только начинался ломаться голос в следствии пубертатного периода. Он с шайкой таких же лоботрясов шерстил по лифтам и подъездам многоэтажек и потрошил карманы сверстников. А вообще в жизни Точилы было многое – и исправительная колония для несовершеннолетних преступников, и реальная зона в Мордовии. И рэкет, и грабеж, и хулиганство, и воровство и все вредные привычки, которые присущи людям подобного типажа. И склад ума у Точилы, лишенного не только семейного уюта и родительской опеки, но и элементарного воспитания, был сугубо бандитский, сложившийся под влиянием воровской культуры и аморальной идеологии. До мозга костей Точило был бандюганом и иного от своей воровской судьбы не ждал, живя только сегодняшним днем, но изредка в часы нетрезвых грез, он, сидя в каком-нибудь местном баре-ресторане за густо накрытым столом с преобладанием спиртного и едва шевеля мозгами и речевым аппаратом, делился с собутыльниками мечтой, что когда-нибудь бросит мотаться по району и собирать дань с коммерческих точек для Валерия Денисовича – одного местного криминального авторитета, известного также как Лера Хромой или Лера Московский. Точило сам мечтал стать авторитетом, он хотел, чтобы на него работали братки, а он бы угощал их дорогой водкой и черной икрой, что он будет пить коньяк с мэром города, купит мраморный особняк с гаражом, поставит в него «Лексус» с номером «777», откроет крутой ночной клуб и т.д.

Но пока, по разным независящим от Точилы причинам, почему-то ничего подобного не было, мэр не звал его пить коньяк, в особняке жил другой вор с дагестанскими корнями, а на самого Точилу никто не работал и не предлагал свои услуги даже за водку. Точиле вечно не хватало денег, он так и не научился их зарабатывать и распоряжаться ими, экономить, расчетливо тратить, вести хоть какой-то мало-мальски простой бизнес. Он умел только мгновенно спускать шальные деньги, спускать их с удивительным невезением. Покупаемые автомобили он разбивал, драгоценности терял или отдавал за долги. Любые материальные блага в его руках бесследно утрачивались со скоростью лопающегося мыльного пузыря, оставляя после себя лишь горькие капли призрачной надежды на будущее.

В-общем житуха у Точилы не заладилась с самого начала, он искал виноватых, упрекал судьбу и близких, посылал проклятья правительству, но сам палец об палец не ударял, чтобы что-то поменять. От природы он был достаточно силен и вынослив, ходил в спортзал и умел драться и стрелять и не редко применял эти свои сомнительные способности, за что порой получал соответствующую ответную реакцию от обидчиков. Тело его украшали не только воровские наколки содержание которых утрачивало четкость и смысл на следующую неделю после их нанесения, но и многочисленные шрамы, следы от ударов и порезов, включая неправильно сросшуюся фалангу большого пальца правой руки, повернутый в сторону нос, черные щербины в зубах и три следа на стриженом темени от рассечений кожи головы.

Сейчас здоровяк стоял перед выбором между двумя вариантами действий. Первый вариант заключал в себе возможность оставить своих напарников искать призрачные деньги, а самому покинуть это гиблое место и поджидать Женю Брюквина и Максимилиана Громовержца где-нибудь за территорией фабрики. Поджидать сколько будет нужно, а потом грабануть их точно таким же образом, как они трое хотели грабануть тех, кто, в свою очередь, обокрал свою же фабричную кассу. Этот вариант был очень заманчивым. Но существовал и второй путь – остаться с напарниками и, прислушавшись к доводам Жени Брюквина, постараться отыскать преследуемых и доделать дело до конца. Они-то конечно, рассчитывали поделить деньги на троих, но у Точилы с самого начала были несколько иные планы, созвучные с второй частью первого варианта. Делиться с напарниками он не думал. С какой стати?

Точило был под воздействием сильнейшей злобы, он тяжело дышал и сжимал кулачищи, готовый одним ударом убить сидящего на полу Максимилиана Громовержца, оставив его душонку в космическом пространстве навсегда. Врезать ему так, чтобы у жертвы переломился шейный позвонок. И Точило хотел так сделать, очень хотел. Он очень сильно жаждал убийства этого гаденыша, испортившего им с Женей Брюквиным такую выгодную малину – грабануть тех, которые сами обворовали себя. Которые сами скрываются. Что может быть проще?

И хоть преследуемые и скрылись в пока неизвестном направлении, хоть в цеху и находятся два загадочных трупа, но все-таки и сам Точило и его напарники были единогласны во мнении, что те двое, выбежавшие с кейсом из кабинета заведующего производством, еще в цеху, еще где-то тут неподалеку. Скорее всего почуяли неладное и зашухерились где-то среди оборудования и стеллажей, надо только повторно пробежаться по цеху и как следует прошерстить каждый уголок. А где именно надо будет искать – ответит настраивающий прямую телепатическую (или какую-то там еще) связь с безграничностью космической сущности.

Точило с трудом, но решил пока остаться.

– А если он, – с этими словами взбешенный Точило ткнул в Максимилиана Громовержца носком зимнего ботинка, – опять лохонется? А? Что тогда делать будем, Женя?

Вдруг сидящий на бетоне Максимилиан Громовержец резко раскрыл наполненные странным внутренним огнем очи и так сурово взглянул на Точилу, что тот невольно отстранился. Максимилиан Громовержец молча встал на ноги, одел носки и обулся, окинул Точилу с ног до головы полным презрительной ненавистью взором и потребовал маркер.

– Маркер. Мне нужен маркер.

– Зачем? – вкрадчиво спросил Женя Брюквин.

– Без объяснений, – произнес Максимилиан Громовержец. – Маркер мне!

– Дай ему маркер! – подсказал Женя Брюквин Точиле.

– Я? Почему я?

– Потому что он смотрит на тебя.

– Откуда я возьму маркер? – возмутился Точило. – У меня нет никакого маркера.

Не произнеся больше ни слова, Максимилиан Громовержец протянул руку в сторону и выставил указательный палец. Проследив за его указующим перстом Точило и Женя Брюквин остановились на некрупном, состоящим из одних валов, штырей и колесиков станке, на котором среди листов, чертежей, тетрадей лежали шариковые ручки и карандаши, среди которых был и черный маркер. Женя Брюквин подал этот маркер Максимилиану Громовержцу. Тот, опаляя своих компаньонов ледяным безмолвием, принял маркер, зубами снял колпачок и выплюнул его как можно дальше, но попал на Точилу. Бандит возмутился и хотел было затолкать этот маркер обидчику кое куда, но его удержал Женя Брюквин. Тем временем с побледневшим лицом Максимилиан Громовержец закатал на левой руке рукав, обнажил запясьте с кожаным браслетом очень дорогих часов на