— Да он тебе за такое кишки через ноздри вытянет! — голос свекрови дрожи гневом. — Любовник?! Ты в своем уме?! Какой любовник, придурок ты эдакий?

— Катюша, милая, — дядя понижает голос. — Это была импровизация чистой воды, чтобы сына твоего встряхнуть.

— Вот урод, — Валерий возвращает мне Соню и решительно заходит в фойе ресторана.

— А давайте обойдемся без драк, — семеню я за ним.

Дядя зажат в углу возле горшка с фикусом, а перед ним, крепко стискиваю сумочку, стоит Екатерина.

— Я про твою маму нагло и подло солгал, — Юра закрывает руками голову, когда Екатерина бьет его сумочкой. — Катюш, пропусти Валеру ко мне. Это он должен личико мне подправить.

— Нет у меня любовника! — Екатерина разворачивается к Валерию. — И быть его не могло, потому что твой отец за каждым моим шагом следит. И кто ему однажды сказал, что за женами надо строго следить? А? Как ты думаешь?

— Мам, я ему все равно не поверил.

— Он и сказал! — вскидывает руку в сторону дяди, который поправляет галстук. — Он его вечно на всякую фигню подначивает! Это не человек, а дьявол!

— А он в ответ подначил меня этих голубков поженить, — дядя деловито приглаживает лацканы пиджака. — И посмотри! Какие красавчики!

— Ненавижу тебя, — Екатерина разворачивается к дяде.

— Есть за что, — Юра примиряюще улыбается. — Но я раскаиваюсь. Поэтому и признался, потому что я начинаю новую жизнь.

— Конечно… — Екатерина зло щурится. — Я тоже семья, Юра.

— Ну, что ты хочешь, Кать? — дядя сводит брови вместе. — Как мне загладить вину?

Екатерина щурится, задумчиво помахивая сумочкой, и тихо говорит:

— Есть одна идея.

— Кидаться с крыши я не буду, — скрещивает руки на груди.

— Я хочу открыть приют для животных, — Екатерина улыбается. — Большой, современный, со специалистами и волонтерами. Аркадий против. Говорит, деньги на ветер.

— Я с ним согласен… Может, с крыши?

— Юра…

— Понял, — дядя недовольно цыкает.

— Все, — Екатерина смеривает его презрительным взглядом, — иди.

— Рожу будешь бить? — дядя обращается к молчаливому Валерию.

— А поможет? — тихо спрашиваю я.

— Горбатого могила исправит, — Валерий делает шаг к нему, — но…

Я отворачиваюсь, прижав к себе Соню, когда он бьет охнувшего дядю под дых.

— Ох ты ж… — кряхтит он. — И, Катюш, справедливости ради, ты тоже не белая и пушистая. Кто Нине все уши прожужжал, какой я мерзавец и как кидал бывших жен, а? Оставлял без трусов и чуть ли не на помойке, и всем им поголовно изменял.

Оглядываюсь, а Екатерина поджимает губы и вскидывает подбородок.

— Только придет от тебя, скандал, мать твою, за скандалом, — Юра тяжело выдыхает и распрямляется.

— Да что у вас тут? — в фойе выныривает мама в пышном белом платье. — Хоть один день мы можем побыть нормальными людьми? — потом смотрит на Валерия и шепчет. — Там твой отец лезет на стол в желании всех удивить своими вокальными данными. От официантов яростно отбивается.

— Да что же это такое, — Катя кидается к дверям, и Валерий решительно шагает за ней. — Это не свадьба, какой-то бардак, — оборачивается и говорит маме, — тебе очень не повезло с мужем. И мой тебе совет, Нина, нанять слежку за ним, -- зловредно скалится в улыбке и добавляет. -- Я бы ему не доверяла.

Ждет нас, похоже, свое светлое будущее, приправленное выходками дяди, который по-своему решает проблемы в семье. Одни решает, но следом создает новые. Только подведет он всех к тому, что он не такой уж и плохой человек, как сам все портит. Видимо, он не может жить тихо и спокойно без ненависти кого-либо. Или же... Он знал, что Екатерина давно раскачивает мужа на приют для животных и хотел помочь, но он ведь просто так никогда никому не помогает. И теперь в знак примирения он добьется строительства приюта и, не дай боже, что кто-то подумает, что он неравнодушный человек.

— Нам надо вернуться, — мило улыбаюсь я жениху и невесте. — И надеюсь фотограф все заснял.

Эпилог

Фотографии со свадьбы получились просто прекрасные. Конечно, есть красивые, приличные, официальные и для всех, а есть те, где дядя на шпагате с красным лицом, свекр на столе с микрофоном и Валерий с выражением “за что мне это все?”. Мама заявила, что такой ужас никому, кроме родственников нельзя показывать, а мне нравится разглядывать ее испуганное лицо и других обалдевших гостей, которые не ждали таких диких танцев, шпагатов и песен.

О беременности всем я сказала лишь через неделю, когда смогла набраться смелости. Конечно, мама и дядя пытались изобразить удивленную радость, восторг, но я поняла, что мне ничего не скрыть от их внимания.

Когда я была беременна Соней, я мечтала, чтобы Валерий гладил по животику, разговаривал с ним, но я не знала, что меня ждет, когда в нем включится режим будущего отца. Разговоров с животом было очень много. Рядом со мной он укладывал Соню, чтобы доча не чувствовала себя брошенной и не ревновала, и заводил беседы со сказками. Мы с Соней засыпали уже на пятой минуте под его уютный тихий голос. После он заявлял, что мы пропустили самое важное и на мой вопрос, что мы не услышали, отвечал: “То, что мы вас любим”.

На удивление, моя вторая беременность была легкой и спокойной. Да, токсикоз был, но в остальном я был активной, здоровой и полной сил. Все-таки, как многое значат для жены любовь и внимание мужа. Я не знаю, как я была без массажа ног, без уверений, что все будет хорошо и тихих слез а сильную грудь Валерия. Да, моя эмоциональность никуда не делась, но теперь ее принимают, понимают и терпеливо меня успокаивают, когда накрывает страх перед будущим.

Я родила мальчика громкого и требовательного Даню. Без осложнений, кровопотери и в срок. Мы все боялись, что история повторится, но роды прошли хорошо за исключением того, что весь наш семейный табор затерроризировали весь персонал. Особенно отличился дядя, который приставал не только к врачам, но и к медсестрам и уборщицам.

Третья беременность случилась чуть ли не сразу после рождения Дани.