– Когда вы в последний раз видели друг друга, то были детьми.

– Я хотела помочь ей освободиться и сказала, чтобы она подергала руками, как сделала я, она послушалась, но не сумела отвязаться. Я пыталась ей помочь, но она была привязана не веревкой, а проволокой. Ее руки кровоточили, очень сильно. Она пыталась вырваться, но не могла, а проволока не рвалась. Вообще не поддавалась. Я пыталась помочь, но причинила ей такую боль, что сдалась. Я не знала, что делать. И просто осталась с ней еще ненадолго.

– Тебе все равно пришлось уйти.

– Я была еще в худшем состоянии, чем она, из-за реки, – сказала Мариан. – Я так замерзла. Просто в сосульку превратилась. Я была мокрая, меня била дрожь. Она попросила меня привести помощь. Сказала, что с ней все будет хорошо, что за ней придет папа, что папа знает, где ее искать.

– И ты пошла за помощью.

– Я не помню, что было после того, как я оттуда ушла. Я думала, что умираю. Воспоминания просто испарились. Я очнулась здесь, в больнице. Может, она все еще там. Все еще там.

– Мы ее найдем, – сказала Мосс, размышляя. Одна Мариан здесь, другая в грузовике. – Мариан, почему кому-то могло понадобиться нападать на твою семью? Тебе приходит в голову кто-нибудь, кому бы хотелось такое с вами сделать? И почему? Кто-то был зол на твоего папу?

– Это же просто псих. Не знаю, кто еще мог такое сотворить.

– А его старые флотские товарищи? Кто-нибудь из них? – спросила она, уже зная, кто мог убить отца Мариан – Хильдекрюгер, Кобб, но ей хотелось услышать имена от девушки. Жертвы жестоких преступлений часто знают преступников и их мотивы. – Твой отец поддерживал с кем-нибудь из них отношения?

– Вы должны понять, мой папа был не таким, как все, – сказала Мариан. – У него были навязчивые идеи. Он говорил, что участвовал в специальной миссии на флоте. Мама никогда не любила обсуждать это с нами, но иногда он просто не мог сдержаться, из него все это просто изливалось. Он говорил… Он сказал маме, что флот велел ему построить корабль из ногтей. Знаю, звучит как полное безумие, как будто я неправильно запомнила, но именно так все и было. Он сказал, что корабль понесет мертвецов.

– И что это значит, Мариан?

– Не знаю. Папа много времени проводил вне дома. Много времени проводил со своим другом Флисом. Они вместе выпивали. А еще его адвокат, он часто с ней виделся.

– И как зовут его адвоката? И зачем ему понадобился адвокат? – спросила Мосс.

– Я просто несколько раз слышала разговор родителей после того, как шла спать. Он подписывал какой-то контракт. Для этого ему нужна была помощь адвоката. Мама спросила, поможет ли адвокат с нашим переездом, но папа не хотел ни во что ее втягивать.

– Вы собирались переехать? Ты знаешь, по какой причине?

– Я хотела окончить школу вместе с друзьями, но мама сказала, что мы уедем, как только папа будет готов. Мама не знала, когда это будет, может, после выпускного, а может, на следующей неделе. Они даже не сказали мне, куда мы переезжаем, но несколько раз я слышала про Аризону.

– Вспомни всех, с кем встречался твой отец, – попросила Мосс. – Есть среди них те, о ком мне стоит знать? Ты упомянула адвоката. Как думаешь, адвокат твоего отца как-то замешана?

Мариан нахмурилась.

– Вряд ли. С чего бы это? Хотя… – она умолкла.

– Расскажи, – потребовала Мосс. – Не имеет значения, ошибаешься ты или нет, но я должна знать обо всем.

– Папа изменял маме, – сказала Мариан. – Кажется, она не знала, но я это вычислила, вычислила – что-то такое происходит. Однажды я подслушала его разговор по телефону.

Николь.

– Ты знаешь, с кем у него был роман? – спросила Мосс, но Мариан покачала головой. – Ты слышала, как он говорил по телефону?

– Он пользовался пейджером и смотрел сообщения тайком, и я поняла, что это значит, прикинула, – сказала Мариан. – Мама, видимо, смотрела на это сквозь пальцы, предпочитала обманываться. Но однажды утром, несколько недель назад, я услышала, как он ругается с кем-то по телефону. Кто-то ему угрожал. Он сказал: «Не говори ему», и я решила, что он говорит о муже или приятеле той женщины. «Я хочу с тобой увидеться. Не говори ему, пока не говори». И он повесил трубку. Как только он вышел, я нажала на повтор, и ответил женский голос. Я просто повесила трубку.

– Кому, по-твоему, она собиралась рассказать? Какому-то знакомому твоего отца?

– Наверное, – сказала Мариан. – Да, похоже, он его знал.

– Если я назову кое-какие имена, ты их опознаешь?

– Попробую.

– Чарльз Кобб? Джаред Байтак?

– Не знаю, – ответила Мариан. – Вряд ли.

– Карл Хильдекрюгер?

– Да, папа его упоминал, – сказала Мариан, и ее взгляд затуманился, как будто она увидела призрака. – Папа боялся этого человека. Иногда он о нем говорил. Папа называл его Дьяволом. Говорил, что Дьявол может пожирать людей одним взглядом.

Больничные коридоры выводили Мосс из себя – пустые проходы, повороты, снова коридор, флуоресцентное сияние на полированных полах, бесконечные двери. Что случилось бы, если бы Мосс не нашла тот грузовик? Джаред Байтак и Чарльз Кобб избавились бы от тела Мариан. Где? В общей могиле, под курганом у дома в Бакханноне. А что с этой Мариан? Туристы нашли бы ее в лесу, на месте гибели. Мосс представила чувства Мариан, безумное горе и бессонницу, телевизор допоздна, бесконечные новости об оплакивающих ее смерть друзьях, в то время как она жива. И сегодня вечером Мариан останется одна, как будет одна каждый вечер до конца жизни.

– Что происходит, Шэннон? – спросил Брок, когда Мосс вернулась в больничный зал заседаний.

Мосс закрыла за собой дверь и налила себе чашку кофе из пластиковой кофеварки. Сливки в порошке, сахар – она размешала все красной пластиковой соломинкой. Флис забрал Мариан и отвез ее в лес. Он показал ей конец света и привязал к дереву Вардогер. Там были дубли, одна Мариан, привязанная проволокой, а вторая – веревкой. Одну Мариан нашли мертвой в грузовике, а вторая жива.

– Иногда просто жутко становится… – сказал Брок. – Когда видишь овечку Долли в новостях и думаешь, как же это страшно, в какое жуткое время мы живем. Это же немыслимо. Овечка Долли кажется чем-то немыслимым, но все восприняли это как должное. Мы сомневаемся в существовании чудес, но когда они случаются, относимся к ним, будто они происходят каждый день. Только на прошлой неделе Клинтон подписал запрет, я видел в новостях. Президент Клинтон запретил клонирование человека, но то, что сейчас происходит…

– Происходит совсем не это, – прервала его Мосс. – Пусть она поспит, если вообще может спать. Но охраняй ее палату. Думаю, ее жизнь еще в опасности, если кто-нибудь узнает, что она здесь. Никто не должен говорить о том, что мы видели, Брок. Если это возможно, нужно задействовать программу по защите свидетелей. Хотя бы перевезти ее отсюда, и поскорее.