Послезавтра будет траур (объявили сегодня).

Моя жена работает в газете

Звонил ей Розенбаум в редакцию, возмущался клеветнической публикацией. Но перепутал: не в ту газету позвонил. Где-то напечатали, что любовница Розенбаума бьет его кием. А у него нет любовницы, и, соответственно, бить кием любовница не может. (А есть ли кий?) Жена моя объяснила, что он ошибся, – он извинился. «Что вы, что вы, – сказала, – мы вас так любим». Он ответил: «Я знаю».

Потом, пересказывая этот разговор, засомневалась, он ли. По голосу бы и не узнала.

А вот вам (нам) и сюжет. Некто имеет хобби – выискивать в таблоидах скандальные публикации, касающиеся знаменитостей; он звонит в редакции, представляясь героем заметки, изображает из себя оскорбленного и требует опровержений. То он Киркоров, то Розенбаум, то замминистра культуры. Часто – для смеха – «ошибается» газетой. Нравится ему гневаться и выслушивать нелепые оправдания. А когда попадет куда надо, угрожает судом. Оспаривает обычно не все целиком, а какую-нибудь деталь. Поэтому и опровержения, если появятся, будут абсурдными. Таким образом он самореализуется – как художник.

Испытание турбин

Разбираю старые заметки (на «бумажных носителях»). Встречаются удивительные, а обстоятельств записи вспомнить не могу. Вот, например:

«Рассказал, как бросали куриц в турбину. Один раз бросили замороженную, и пришел турбине кердык».

Кто это мне рассказал? Когда? Что-то из области авиастроения?.. Про что это?

Ток-шоу

Проснулся перед включенным телевизором. Мои уже спали. Показывали ток-шоу, с Нагиевым. Толстая, старая, дремучая бабища, держащая белый веер, хвасталась молодым супругом, он сидел рядом с ней и говорил, что брак у них по расчету – за каждый месяц жизни с ней он получает квадратный метр жилплощади. Тут же присутствовала якобы ее дочь, она кричала: мама, с кем ты связалась, ты слышишь, он даже ничего не скрывает! Тут они стали обсуждать взаимоотношения его и ее, знает ли он, что она любит больше всего на свете, он сказал, что больше всего на свете она любит макароны, – о да, я люблю макароны, созналась бабища, я хочу, чтобы их было много, хочу в них купаться. Нагиев сказал, что у них все предусмотрено, вот сюрприз. Двое внесли в студию ванну с макаронами. Бабища завизжала от восторга и под возгласы дочки «мама, ты просто дура» стала раздеваться. Оставшись в черной комбинации, она потопала к ванне, перешагнула через край и села в макароны, это было встречено дикими аплодисментами публики. Пока она плескалась в макаронах и пела: «Я очень люблю макароны, я очень люблю макароны!», ее молодой партнер торопливо раздевался до пояса. Он тоже полез в ту же ванну, в брюках. Нагиев призывал и дочку последовать их примеру, но та заорала: нет, нет, ни за что! Те же двое окатывали друг друга макаронами, на голове у героини лежали макароны. Визг, восторг, конец передачи. Мне хотелось протереть глаза. Я был трезв (уже), и это не было плодом моего воображения.

Плохая погода

Звонит Коля Федоров: «Смотри, проспишь Божье Царство (так бабушка его говорила). Спишь, спишь, а тут Цветкова убили». Кто такой Цветков? Губернатор Магадана, оказывается. Его застрелили на Новом Арбате, в центре Москвы. Золото, рыба, нефть. Первое убийство губернатора, до сих пор не поднимались выше вице-.

Улица. Двое навстречу – поравнялись – расходимся. Услышал, как один вяло спрашивал у другого: «Не знаешь, снайпера не поймали?» – Это о маньяке-снайпере в пригородах Вашингтона (недавно застрелил, кажется, десятого). Обсуждается на наших улицах. Их маньяк!

(А почему бы не обсуждать, если они даже специально спутник запустили, чтобы отслеживать все перемещения в округе Вашингтон?)

В Публичке нельзя получить «Красное колесо», ни одного тома. «Перевозится в другое здание».

Зачитался библиографией Солженицына.

Пасмурный день был. К ночи снег пошел, мокрый.

Пожелание

Сон тяжелый, мрачный, с каким-то как бы преступлением, что ли, и я причастен к этому делу, сам же я пьян во сне. Запомнилась лишь последняя фраза – некто мне говорит: «Желаю, чтобы ты это забыл, когда проснешься». Я и забыл, тут же проснувшись.

Про Довлатова

Главным редактором был Святослав Владимирович Сахарнов. Он один из немногих в «Костре», о ком Довлатов отозвался по-доброму. Мне кажется, Сахарнов это помнил всегда и хотел ему отплатить тем же. В преклонном возрасте, через пятнадцать лет после смерти Довлатова, он мне говорил:

– Да я и не замечал его. Молчаливый был, не выпячивался. Написал статью, что-то там про Дюма. Принес, мне понравилась. Конца только нет. Я попросил конец переделать. Он ушел, переделал.

Колдовство

Мне известен только один достоверно успешный пример применения креативной магии.

Берется кусок говна (натуральный кусок говна – отнюдь не в метафорическом смысле) и помещается в музейном пространстве.

Некоторое, достаточно большое число посвященных произносят – хором и по отдельности – малопонятные за пределами данного круга лиц заклинания трансфигурации.

И – о чудо! На наших глазах кусок говна превращается в произведение искусства!

Истребление памятников

Идолоборчество – то же, что и идолопоклонство, только с другим знаком.

Коллективный Чикатило-идолоборец, взяв инструмент, идет на охоту.

Есть сексуальное извращение сродни пигмалионизму, только круче – коллективно насиловать монументы, испытывая солидарное наслаждение.

Праздниковедческое

В Англии вчера сжигали чучела Гая Фокса. Пытаюсь представить у нас подобный праздник: чучела Степана Халтурина сжигаются повсеместно, пекутся в память о спасении царя пироги. Ладно, Халтурин все-таки, в отличие от Гая Фокса, подпалил фитиль и действительно угробил неповинных людей. Ну, тогда нам, возможно, было бы правильнее сжигать чучела Александра Ульянова и всенародно веселиться, вспоминая обстоятельства его казни.

А поскольку «пороховой заговор» в историческом отношении вообще событие очень сомнительное, лучший аналог английскому празднику мог бы таким быть: ежегодные народные ликования в честь процесса над участниками право-троцкистского блока с карнавальным сжиганием чучел Бухарина и Рыкова, например.

Деревня: летнее

Холодильник на веранде, на нем резиновая перчатка. Без перчатки нельзя открывать – ручка бьет током.

На столе большая кастрюля черники. Ешь не хочу.

Ташка прочитала «Анну Каренину» (трудно читается) и «Что делать?» (сны смешные). Митька – «Мертвые души»: «Дурацкая книга, ничего не происходит». Не «Гарри Поттер». Читал, однако, внимательно, – я протестировал; помнит, как звали одного из сыновей Манилова.

Жарко. Дождя здесь не было. Яма почти пересохла.