– Давай на корму, – вернувшись, приказал он.

Ноан взял корзинку и пошёл за хозяином. На корме оказались два пластиковых кресла, в которые моряки – опытный и новичок – опустились.

– Если зябко, выпей! – вновь протянул гостю бутылку старина Андерс.

– Частим.

– Замёрзнем.

– Пока нормально.

– А я не буду ждать, – и старик с хлопком вновь открыл ёмкость. – Мне в жизни и так немного ещё отведено. Что уж тут о здоровье заботиться… Надо о душе помышлять.

В небе потихоньку стали зажигаться звёзды.

– Как ты думаешь, Данила, – отпив добрый глоток и хрустнув теперь уже яблочком, спросил дед, – есть жизнь после смерти?

– Взаимоисключающие понятия. Но мы верим, что существуют другие измерения, и, да, что-то такое есть…

– Мы – это русские?

– И русские, и все другие… Есть научные обоснования. Наш мир – материальный, он более прост для осмысления, он имеет жёсткий каркас констант, обеспечивающих незыблемость законов природы, связующим события началом выступает время. Но, во-первых, время не абсолютно. И меняется оно не только по Энтштейну. Во-вторых, в загробном мире констант либо нет вообще, либо их значительно меньше, чем в нашем, и они могут меняться. Основу построения того мира составляют информационные образования, содержащие всю совокупность известных и еще неизвестных свойств материальных объектов при полном отсутствии самих объектов. Хотя ну… земные… исследования не обладают достаточной совокупностью подтверждённых данных. Что находит своё выражение в опубликованных размышлениях великих. Вот у Набокова – «жизнь – только щель слабого света между двумя идеально чёрными вечностями». И у него же – «всё, что за смертью, есть в лучшем случае фальсификация, наспех склеенное подобие жизни, меблированные комнаты небытия». А Толстой не хотел верить в то, что «в бесконечном времени, в бесконечности материи, в бесконечном пространстве выделяется пузырёк-организм, и пузырёк этот подержится и лопнет, и пузырёк этот – я»… Надеялся на что-то другое… Здесь этого никто не знает. Но подумай – а как по-другому? Должно ведь это быть – иначе, что, убивай, лги, воруй, насилуй, лжесвидетельствуй? И всё сойдет с рук? А вера в судьбу, предназначение? Вы думаете, я понимаю, как здесь оказался? Нет…

– В Дании?

– Да нет, вообще!..

– Ну, и что делать? Чтобы, ну, попасть туда, куда надо? А не туда, куда не надо?..

– Скажу вполне человеческими словами, словами Сергия Страгородского, он же митрополит Московский и Коломенский, он же двенадцатый патриарх Московский и всея Руси: «Недоступный для всякого ума входит в сердце и обитает в нём; сокровенный от огнезрачных обретается в сердце. Земля не выносит стопы Его; а чистое сердце носит Его с себе. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём», поэтому, «всякий любящий рождён от Бога и знает Бога». Человек тогда действительно, а не призрачно, познаёт Бога, когда ощутит Его непосредственно, когда Бог для него будет не бесконечным лишь величием, будет не первопричиной всех причин, не первой посылкой миропознания, а перейдёт внутрь человека, станет началом, одушевляющим человека и построяющим его по себе. Такое познание, очевидно, вполне может быть названо жизнью, поскольку оно не работа только рассудка, а именно переживание, ощущение жизни Божественной в себе самом».

– Забубённый ты какой-то… Ничего не понял.

– Ладно. Тогда по-морскому, цитата из «Моби Дика»: «Глотайте скорее ваши слёзы и вскиньте голову, воспарите духом! выше, выше, на самый топ грот-мачты! ибо товарищи ваши, опередившие вас, освобождают для вас семиэтажные небеса, изгоняя прочь перед вашим приходом истинных баловней – Гавриила, Михаила и Рафаила. Здесь мы только чокаемся разбитыми сердцами – там вы сможете сдвинуть разом свои небьющиеся кубки!»

– Вот это уже по-нашему! Слушай, – скандинав наклонился к гостю, – мне интересно, а за счёт чего ты так здорово играешь? Должен ведь иметься какой-то секрет!

– Должен. Уникальные физические данные. Я и прыгаю высоко, и бегаю быстро.

Андерс могучим глотком допил бутылку, крякнул, вновь откусил от яблочка и произнёс:

– Лучше бы ты прыгал. В лёгкой атлетике. Или мы хотя бы с вами в одну группу не попадали… Пора возвращаться. Покажу тебе поворот «оверштаг»! – качнувшись, он направился к парусам, дёрнул за одну верёвку, завязал другую, развязал третью и пошёл в рубку.

– Русские писатели сказали то, русские писатели сказали сё… Как будто датских никогда не существовало…

Ноан двинулся за ним следом.

– Ну как же – существовали, – успокоил он хозяина судна. – Один Йоханнес Вильхельм Йенсен чего стоит…

– Это наш классик, – и старик, несколько раз крутанув штурвал, разворачиваясь, заложил яхту влево.

– Нобелевский лауреат, – уточнил Королёв. – А ещё здесь писали такие известные личности, как Хенрик Понтоппидан и Карл Адольф Гьеллеруп…

– Ага, – согласился довольный рулевой. – Открывай вторую бутылку.

«Читать Йенсена, при всём уважении к скандинавской литературе, увлекательно, как жевать резиновую галошу, – подумал гость. – А вмажу я ещё аквавита! Бог не выдаст, свинья не съест, Валерьевич не унюхает», выдернул пробку, и, запрокинув голову, по примеру старшего друга сделал «добрый глоток».

Небо уже стало чёрным.

– Андерс! – позвал он старика.

– Оу! – отозвался тот.

– Я теперь – морской волк?

– Точно!

– Тогда – тысяча чертей! Темно, как в брюхе у кашалота!

– Отлично!

– Это, как там… Гром и молнии!

– Здорово!

– Обрасопить грота-рей! Поднять бом-брамсель!..

Старик захохотал.

– Что такое? – спросил Данила.

– Одновременно эти два действия не производят. Они противоречат друг другу.

– Да? Тогда Шарикову больше не наливать.

– Что?

– Это я о своём. А вокруг света ходил?

– Нет, не ходил. Не появлялось такой нужды. Я, знаешь ли, к дому был всегда привязан.

– А я хочу. Море – такой кайф! Я бы и футбол бросил!

– Не вздумай! – капитан показал ему крепкий кулак. – Говорю, твоя доля – радовать людей. А не самого себя. Вот закончишь со спортом лет через пятнадцать, тогда поживёшь и для своего пуза. А пока бегай, прыгай, играй. Дай сюда! – и он потянулся за бутылкой.

– Летом, после чемпионата мира, возьму яхту и поплыву… ну… пусть через Атлантический океан!

– Будешь яхту нанимать? Или купишь?

– Не знаю, наверное, найму.

– И команду будешь подбирать?

– Да, конечно.

– И деньги им хорошие заплатишь?