Каролина щелкала каналы, на Си-эн-эн промелькнули кадры болот. Лишь через три-четыре канала она сообразила, что это была за картинка, и вернулась. Новоорлеанский диктор бойко сообщал об аресте подозреваемого в убийстве девятнадцати женщин, самом жутком преступлении за последние три года. Убийцей оказался сторож лейкшорской средней школы. Камера наблюдения зафиксировала, как он ворует материалы из школьной фотолаборатории, печатавшей ежегодник. Директор учинил допрос, а сторож огорошил начальника признанием в серийных убийствах. Вот так просто.

Забавно, подумала Каролина, свернувшись на кушетке. Блантон пыжится, но убийцу случайно ловит директор школы. Она отыскала телефон Блантона и набрала номер. Ответила голосовая почта. Каролина посмотрела на часы: почти одиннадцать, в Новом Орлеане без малого час ночи. Пока она раздумывала, как Блантон воспримет ночной звонок, голосовая почта подала сигнал к началу записи.

– Здравствуйте, мистер Блантон. Это Каролина Мейбри, полиция Спокана. Я просто хотела… – Каролина чуть было не произнесла «поздравить», но вовремя одумалась, – сказать, что рада за вас. Вот и все.

Она положила трубку, через минуту телефон зазвонил.

– Я сошел с ума или вы только что меня поздравили? – спросил Блантон, то ли очумелый, то ли поддатый, как в их первую встречу. Каролина раскаялась в своем звонке.

– Я не знала, что еще сказать. Вы в конторе?

– Да.

– Что вы там делаете?

– Сижу.

– В час ночи?

– Правда? То-то я смотрю, народу никого.

– Почему не ответили на мой звонок, если вы там совсем один?

– Не хотелось разговаривать.

– А зачем перезвонили?

– Хотел узнать, с чем меня поздравляют.

– Я думала, вы рады, что его поймали.

– Мы тут слегка выпили с детективами. Вот они определенно рады. Может, вам с кем-то из них поговорить?

Каролина заметила, что его южная гнусавость исчезла, словно в этом приеме теперь не было нужды и его отложили до следующего раза. Голос блеклый, сухой и ожесточенный – аж мурашки по коже.

Помолчав, Блантон вздохнул:

– Так вы не спросите, насколько мой профиль совпал с реальным хмырем?

– Насколько ваш профиль совпал с реальным хмырем?

– Во многом. Но я опять переоценил интеллектуальный уровень фигуранта. Мне виделся человек с высшим образованием. А тут недоумок, долбаный вахтер. Странно, что он не покончил с собой.

Каролина не знала, что на это ответить. Вновь повисло молчание.

– Вы не спросите, обеспокоен ли я этим фактом?

– Вы обеспокоены этим фактом?

– Хороший вопрос. Да, я обеспокоен. Меня тревожит, что как абстракция этот парень гораздо интереснее себя реального. И я задаюсь вопросом: чего я ищу? Видимо, мне нужно, чтобы эти ребята были страшные и… я не знаю… порочные. А этот просто сломленный.

– Вы с ним говорили?

– Да.

– Какой он? – Каролина сама удивилась, как тих ее голос.

– Долбаный псих, как все они, – тоже тихо ответил Блантон. – Обыкновенный. Чуть за сорок. Белый. Короткие темные волосы. Такой, знаете, непримечательный. Незапоминающийся. – Он вздохнул и звучно прихлебнул из стакана. – А как ваши дела, мисс Мейбри? Не прислать ли в Споу-кейн школьного директора, который поймает вам преступника?

– Не помешает, – сказала Каролина. – Хотя мы наконец-то заполучили аналитика.

– Это кого же?

– Макдэниэла.

– Невероятно.

– Но факт. Старший группы его пригласил.

– Макдэниэла? – Блантон словно ожил. Как в тот день, когда после осмотра утопленницы подвел Каролину к мысли, что Ленин Райан общается с ней. – Господи, он не составит даже собственный профиль.

– Чего вы с ним не поделили?

– В смысле? – после паузы спросил Блантон.

– Стоит вас упомянуть, как он буквально вылетает из комнаты.

Впервые Блантон не сразу нашелся с ответом:

– Я раньше ушел в отставку и застолбил все хорошие телепроекты. – Он помолчал и вдруг встревожился: – А что? Он что-то сказал про меня?

– Нет. Я просто сомневаюсь, будет ли от него хоть какой-то толк.

– Не будет. Макдэниэл типичный фрейдист. Через полгода он скажет, что у вашего парня было тяжелое детство.

Каролина улыбнулась:

– Да, он много говорит о том, что в школе убийца был изгоем, а семья его часто переезжала. Еще об издевательствах над животными и всяком таком.

– Он оказал бы неоценимую помощь, будь убийце девять лет.

Помолчали.

– Я спросил здешнего парня о той пятнадцатилетней девочке, – наконец сказал Блантон.

Каролина ждала.

– Говорит, такую не помнит.

– Врет?

– Не знаю. Он сам вызвался пройти проверку на детекторе лжи. Признался во всех остальных убийствах. Кроме этого. Кроме девочки.

– Кто-то подражал?

– Нет, это он. ДНК, отпечатки совпадают. Все совпадает. Наверное, он может себя оправдать за то, что убивал шлюх и наркоманок. Но, видимо, даже он не может представить, кем нужно быть, чтобы такое сотворить с пятнадцатилетней девочкой. – Блантон смолк, потом тихо добавил: – А почему я могу представить?

Каролина не ответила, и он заполнил тишину глубоким вздохом.

– Кстати, мы немного ошиблись с торговым центром, – сказал Блантон. – Возле его дома нет магазина с кондитерской. Такой есть около школы. Девочка училась в школе, где он работал сторожем. Видимо, поэтому и села в его машину.

– Вы были правы, что девочка выпадает из общего ряда. Вы сказали, его можно поймать на отклонении.

– Да? – Блантон опять вздохнул. – Я много чего говорю.

– Вам надо поспать, – сказала Каролина.

– Вам тоже, мисс Мейбри, – помолчав, ответил Блантон.

Отбой. Каролина посмотрела на часы: начало двенадцатого. Включила телевизор. В местных новостях сообщали, что обнаружено тело Паленого. Жестикулируя, репортер стоял на дороге, что шла вдоль Длинного озера. Каролина прибавила звук.

– …Следствие полагает, что это труп наркоторговца Кевина Хэтча, в апреле погибшего от рук Леонарда Райана, которого полиция разыскивает в связи с убийствами…

А почему я могу представить? Слова Блантона засели в мозгу. Едва их услышав, Каролина подумала о Паленом и вспомнила тот день в парке. Что же она не сказала Блантону, что нашли Паленого? Никто лучше Блантона не поймет ее метаний: поверить не может, что Паленый нашелся, не постигает смысла событий на мосту. Блантон понял бы ее поиски внятного различия между Кевинами Хэтчами и Ленин Райанами этого мира (по его выражению, между сломленными и порочными). Фундаментального различия между ними и ею.