– Более чем, ваше высокопреосвященство.

– Хорошо. В таком случае вы можете идти.

Я поднялась с кресла и шагнула к двери.

– И все-таки с игуаной вы слегка перегнули палку, – заметил мне в спину кардинал.

Я остановилась и обернулась.

– Согласна, ваше высокопреосвященство. Я несколько увлеклась.

– Это свойственно молодости, – кивнул он. – С годами пройдет.

Я вышла из кабинета, раздумывая над скрытым смыслом последних слов.

Рэм откинул голову на подушку, тяжело дыша после нашего тесного и продолжительного общения. Сейчас мы лежали «валетом», так что его голова почти касалась моей правой лодыжки. Я тоже смотрела в потолок, выравнивая дыхание. Сегодня мы с энтузиазмом доказывали друг другу, кто главнее – мужчина или женщина, и перепробовали массу аргументов, но, кажется, в итоге сыграли вничью.

Впрочем, я еще попыталась сказать свое веское слово и, согнув ногу в колене, поставила ступню Рэму на грудь. Провела ею вверх и вниз, прежде чем рука любовника перехватила мою ногу. Снова ничья.

Я еще немного полежала, свесив руку с кровати и глядя в потолок.

– Почему «Рэм»? – спросила я, приподнимая голову.

– Что? – не понял он.

– Инициалами обычно не пользуются в качестве имени, – уточнила я. – Представь себе, что я стала бы называть себя «А. О.». Так почему не Ринольд, а именно Рэм?

Он усмехнулся, услышав альтернативный вариант моего имени, и инстинктивно погладил меня по ноге, на которой так и продолжал держать руку.

– Я не люблю имя Ринольд, – пояснил он. – Возможно, потому, что получил его относительно поздно. Когда был подростком, кто-то из сверстников придумал это «Р.Э.М.». Так и прижилось.

– И тебе нравится?

– Да. Ринольдом я стал где-то в год, а Рэмом – в двенадцать. Но, как ни странно, именно второе быстро стало привычным, будто так и должно быть.

Он пожал плечами.

Я поднялась и, развернувшись, улеглась рядом с ним, на этот раз головой на подушку.

– Кстати о приятелях. Как поживает принц? – осведомилась я. – Удалось что-нибудь выяснить о покушении? Кто-то ведь подменил ему нож. А этот человек может вывести на главного недоброжелателя.

– К сожалению, нет гарантий, что исполнитель знает его имя, – скептически проговорил Рэм. – Такие люди обычно стараются оставаться в тени, действуя через подставных лиц.

– Понимаю, – кивнула я. – Но ведь вариантов не слишком много?

– Если речь идет о борьбе за престол, то вариантов немного. Но все равно слишком многое непонятно, – поморщился Рэм. – Допустим, кто-то пытается отделаться от Рикардо, а уже следом и от его отца. Но кому это выгодно? Ближайший родственник – герцог Кальво. Но он уже имел возможность занять престол и добровольно от нее отказался.

– В самом деле? – удивилась я. – Когда?

– Это не секрет, хоть лишний раз и не афишируется, – отозвался Рэм. – После смерти предыдущего короля именно герцог должен был унаследовать трон. Боливер был вторым наследником.

– И что же?

– Кальво заявил, что его полностью устраивает быть герцогом и править страной он не желает. На тот момент уже было понятно, что детей мужского пола у него не будет, следовательно, передать трон своему ребенку он не сможет. Что же касается самого герцога, учитывая его нелюдимый характер, не так уж странно, что он не горел желанием царствовать. Это только со стороны кажется, будто жизнь монарха – одно сплошное удовольствие.

– Либо у этой истории – двойное дно и отказаться от престола ему помогли? – заметила я, обратив внимание, что Рэм напряженно хмурит брови.

– Возможно, – не стал спорить он. – Но так или иначе, Кальво отказался от трона в пользу кузена. В таких случаях престол обычно повторно не наследуют.

– И кто же, если не Кальво?

– Тогда правление переходит к ветви, к которой принадлежат Монварод и Отарийский. Но тут все опять-таки сложно. Во-первых, не слишком очевидно, кто из этих двоих получит власть. По законам выходит неоднозначно. Одни считают, что первый на очереди – Монварод, поскольку он старше. Другие – что Отарийский, поскольку из их отцов старшим братом был именно отец Отарийского. Следовательно, если бы правление перешло к этой ветви при предыдущем поколении, именно Отарийские унаследовали бы престол. А во‑вторых, не исключена возможность, что троном все же захочет завладеть Кальво. В любом случае, кто бы ни злоумышлял против Дельтаго, существует риск, что он расчищает дорогу к престолу совершенно другому человеку.

– Сложно, – согласилась я. – Но раз так, то наиболее вероятная кандидатура – именно Кальво.

– Король доверяет герцогу безоговорочно.

По тону, которым это было произнесено, я поняла, что Рэм не испытывает той же уверенности, что и король. Тут я была склонна согласиться с Рэмом. По мне, так то, что он сказал, скорее свидетельствовало против Кальво, нежели наоборот.

– В любом случае человека, который завладел за обедом кровью Рикардо, выследить надо, – подытожил Рэм. В его глазах заплясал азарт охотника. – И как раз сегодня я этим займусь. Хочешь присоединиться?

Я не могла видеть себя в зеркало, но почувствовала, что в моем взгляде колышется пламя точно такого же азарта.

– Мы все как следует проверили, – вполголоса говорил Рэм, пока мы шагали по длинному пустому коридору. Лишь в самом конце лениво дежурил охранник, принявший позу бдительного стража при нашем приближении. – Нож мог подменить и кто-то из обедающих. А вот похитить тряпку с кровью мог только слуга. Список кандидатов удалось сузить до пяти лакеев. Один из них спешно уволился и уехал из города почти сразу после тех событий.

– И он, разумеется, здесь ни при чем, – высказала свою точку зрения я. – Либо он – идиот.

– Первое, – усмехнулся Рэм. – К отъезду его подтолкнули, но сделали это достаточно аккуратно, чтобы нельзя было выяснить, кто за всем стоит. Однако мы притворились, что клюнули, так что того лакея «тщательно разыскивают», а во дворце расследование якобы приостановлено.

– А вы присматриваетесь к оставшейся четверке? – одобрительно хмыкнула я.

– Именно. Но присматриваться мало. Поэтому вчера каждый из них получил анонимное письмо, якобы от шантажиста. Там сказано, что автор письма видел, как лакей совершил во время памятного обеда нечто крайне подозрительное. Лакею предлагается прийти в определенный час в определенную комнату, чтобы обсудить условия молчания.

– Преступник может и не прийти, – заметила я.

– Конечно. А может, наоборот, прийти невиновный, дабы разобраться, что к чему. И тем не менее это способ заставить их зашевелиться. К тому же шанс, что преступник придет, достаточно высок.