– Они тебе сейчас укол сделают, если будешь так кричать, – предупредила соседка. – Я здесь уже четвертый год, к осени выйти надеюсь. Ты лечащего врача своего дождись и поговори с ним, только спокойно. Вдруг и правда по ошибке тебя сюда…

Но какое тут спокойствие! Женщина рухнула на койку, лицо руками закрыла и заплакала – безнадежно, горько. Не верилось, что все это с ней происходит, что это реальность. Еще две недели назад она была обычным человеком, соседи ее уважали, приходили советоваться. Жила не хуже других – работа, огород, телевизионные шоу по вечерам. Да еще и усталость навалилась – вдруг разом аукнулись ночи бессонные и страхи, которые она подавляла. И ужасно болела укушенная грудь.

Вбежала медсестра – крепкая приземистая баба с сильными мускулистыми руками и обманчиво ласковым голосом. Одним движением ее перевернула, поставила укол, от которого немного легче стало – голова приятно затуманилась, веки отяжелели. Уснуть так не и получилось, но она словно стала растением – сидела на кровати, как будто бы на стебле, покачиваясь. Медленной такой стала жизнь, и это казалось правильным.

К утру пришла в себя, сразу спросила о Сереженьке. Ее успокоили, что с ним все хорошо. Ребенок, сытый и чистенький, мать его так и не нашли.

– А когда мне можно будет домой?

– Зачем же вам домой? – Врач разговаривал с ней как с ребенком. – Посмотрите, какая вы усталая. Вот наберетесь сил, окрепнете, витаминов вам курс проколем хороших. И сразу же поедете… Лучше вы еще раз расскажите, как младенца нашли. Мне записать это надо с ваших слов.

Она в сотый раз повторила – припозднилась на работе, шла мимо кладбища, услышала детский плач, поняла, что тот из могилы доносится…

– И могилу разрыли руками, – услужливо подсказал врач, не удержавшись от снисходительного «м-да».

– Так и было! – Женщина видела, что ей не верят, и от этого нервничала еще больше, слова путались. – Несколько дней жил у меня. А потом я глаза его увидела.

– Кошачьи. – Опять та же недоверчивая интонация.

– Как будто вы сами не видели! Не надо вести себя так, как будто я сумасшедшая! Привыкли тут общаться с психами, и меня под ту же гребенку!

– Ну-ну, простите меня, – выставил вперед ладони врач, но от женщины не укрылось, что он подал знак стоявшему за ее спиной санитару, и тот подошел на шаг ближе и достал из кармана шприц. Она невероятным усилием воли успокоила дыхание, чтобы не сорваться.

– Да, глаза у него были желтые и зрачки поперек… А потом он укусил меня. Укус же вы сами видели! – Последнюю фразу она произнесла жалобно, в поисках поддержки. – Ваша медсестра мне его трижды в день обрабатывает, но только вот не заживет никак.

– Да, мы видели. Похож на укус крупного грызуна. У вас дома никогда не было грызунов?

– Да я вам в сотый раз говорю: ребенок это, Сереженька!

– Всё-всё, я вас больше мучить не буду. Вы отдохните немного, поспите, а завтра вернемся к нашему разговору.

Она пыталась что-то еще сказать, но в больнице приватное общение с врачом было на поток поставлено – санитар ее профессиональным, точным движением за плечо со стула поднял. В ягодицу комариным укусом впилась игла, она несколько раз дернулась, а потом обмякла, позволила себя проводить до койки и там зарылась в спасительные объятия одеяла.

А ночью ей хуже стало – долго ворочалась, никак не могла уснуть, укус болел, поднялась температура, всё тело покрылось испариной, как будто бы в кровь ей кто-то впрыснул опасный яд. Она лежала с открытыми глазами и всё как будто бы через пелену полупрозрачную видела – приходилось напрягать зрение, чтобы предметы рассмотреть.

Ей показалось, что за окном кто-то стоит и в палату заглядывает – она видела очертания женской фигуры в светлом платье. Всматривалась в темноту, думала, что померещилась, но видение никак не развеивалось, и вот она с трудом сползла с койки, согнувшись в три погибели, чтобы не упасть в обморок от слабости, к окну подошла. И отпрянула, даже ясное сознание к ней от шока на несколько мгновений вернулось – за окном же Галина стояла, та самая покойница, на могиле которой был найден Сереженька! Женщина ее хорошо помнила, всё-таки с самого детства знала, на глазах ее девчонка росла. Только теперь лицо ее белым как простыня было, а ладони, перепачканные в земле, она к стеклу прижимала.

«За ребенком явилась, – догадалась женщина. – За Сереженькой. Это же ее ребенок, в могиле он родился, как я сразу не догадалась… И теперь она думает, что я ребенка ее забрала…»

Галина рот открыла, как в крике немом, да ничего произнести не смогла – рот землей набит, комья влажные из него посыпались.

Страшный крик вырвался из горла женщины и эхом пронесся по больничным коридорам. Старушка-соседка подскочила на кровати, как будто бы током ужаленная, тихо заплакала от страха и неожиданности. Прибежали дежурная медсестра и два санитара. Упирающуюся женщину, которая пыталась все объяснить: «Она же видела! Своими глазами видела! Покойница стояла за окном, она за младенцем своим пришла!» – волоком потащили по коридору, на ходу укол ей привычный сделали, после которого тело слабым становится, а мысли медленными, как неповоротливые глубоководные рыбы. Притащили ее в другую палату, к койке ремнями пристегнули да так до утра и оставили.

Через неделю к ней дети приехали – только и те почему-то не ей верили, а врачу. Разговаривали с матерью в той же раздражающей, сочувственно ласковой интонации. Она в итоге совсем в себе замкнулась – обиделась на весь мир, на людей, которые ей верить не хотели.

А что с младенцем случилось, с Сереженькой, никто не знает. Долгие годы еще об этой истории в округе судачили. Ведь не только сошедшая с ума женщина его видела, но и соседи ее, и те тоже готовы были подтвердить, что ребенок был странным, с желтыми глазами рыси. Даже телевизионщики приезжали, потом вышел сопровождаемый зловещей музыкой сюжет – туману напустили, а до правды не докопались. Но намекали, что в Дом ребенка за Сереженькой специальный бронированный автомобиль приезжал – забрали его вооруженные люди в штатском, а куда и зачем увезли – никому неведомо.

Женщина же та так и закончила свои дни в сумасшедшем доме – впрочем, немного этих дней ей было отведено. Укус так и не зажил, по телу распространилась инфекция. Температуру сбить врачи так и не смогли – она заживо варилась в собственной горячей крови. В последние часы всё больше бредила – уже и успокоительные лекарства ей были не нужны.

…В следующие несколько дней у меня было много работы. Ольга продолжала являться в мои сны, я даже немного привык к ней. Днем на мысли подобного рода просто не оставалось времени.

Мой телефон раскалился – бывает такое, ты словно понадобился всем одновременно. В основном, конечно, привороты – зачем еще нужен чужой широкий угол зрения, как не для удовлетворения своих страстишек?

Так, ничего интересного, унылая поденщина.

Но один обряд стоил того, чтобы остановить на нем внимание поподробнее.