— Я сам попросился, — признался Герхард. — Очень хотелось узнать, правду ли рассказывают об этом колдовском кладе. Выходит, что правду. И морской змей — не выдумки моряков. Кракена я и до того видел, ты знаешь. Мерзкая гадина! Но, честное слово, русалки, пожалуй, страшнее. Особенно это их пение.

Садко продолжал улыбаться.

— Однако ты не испугался и этой нечисти. И тут же придумал, как одолеть их чары.

Германец покачал головой.

— Придумал не сразу. А испугался, скажу честно, ужасно!

— Брось!

— Нет, правда! Когда передо мной враг и можно с ним биться, я не испытываю страха, тут всё зависит от меня самого... Но когда вдруг какая-то, совершенно неведомая, колдовская сила подчиняет твоё сознание, заставляет делать то, чего делать не хочешь, когда понимаешь, что сам, но по чужой воле лезешь бесу в пасть... Бр-р-р! А эти их голоса! Прекрасные, но неживые. Ведь мы даже не знаем, куда они звали нас, в какую смертельную ловушку заманивали...

— Да, — невольно вздрагивая, прошептал Садко. — Мне тоже было страшно. И всё же... знаешь, Герхард, я бы хотел их увидеть. Не туманно, сквозь воду, а на поверхности. И при свете солнца. Интересно же: какие они? Говорят, они очень красивы.

— Говорят. — Герхард вновь глянул на солнце. Оно стояло уже высоко. — Но все, как один, кому доводилось их видеть и остаться в живых — а так повезло очень немногим, — так вот, все, кто уцелел, говорят, что ни за что на свете не хотели бы снова увидать их.

— Понимаю таких бедняг!

Садок Елизарович решил, что всё равно не заснёт, и уселся возле рулевого, на тех же мешках, прислонившись спиной к доскам насадки.

— А тебе бы хотелось увидеть русалку, а, Герхард?

Тот усмехнулся.

— Ну... Как тебе сказать. Одну я, положим, видел. Правда, не уверен, что она была русалка. Но колдунья уж точно. У нас в Германии о ней рассказывают сказки, а рыбаки и корабельщики с Рейна до смерти её боятся, хотя последние несколько лет вроде бы она исчезла. Её даже прозвали Рейнской русалкой.

Садко так и подскочил.

— Ничего себе! Ты видел русалку?! И как это было?

Германец пожал плечами.

— На Рейне. Именно там она обитала, а возможно, обитает и по сей день. По течению Рейна много крутых и скалистых берегов, но в том месте берег особенно высокий и над водой высится огромная скала. Все знают, что под этой скалой — бездонный омут и что к нему нельзя приближаться. Иначе, греби не греби, втянет. Многие там погибли. Потому что вечерами на скале появлялась девушка небывалой красоты. Сядет, достанет гребень и расчёсывает свои длинные волосы. Они у неё — как чистое золото. Не просто светлые и не рыжие, а именно золотые. Таких почти никогда не бывает. Но я сам видел. Девушка принималась петь, и любой, кто слышал её пение, не мог совладать с собой. И направлял свой корабль или чёлн к скале, прямо в омут!

— Вот так история! — Садко становилось всё интереснее, его воображение рисовало перед ним сказочную картину высоких скал, бурлящего водоворота и сидящую над бездной красавицу. — И кто же она, Герхард? Ты говорил, что она, может быть, и не русалка?

— Да. Потому что у неё ноги, а не хвост. Но ведь мы и не знаем, всегда ли у русалок рыбьи хвосты. Рассказывают, что лет двадцать назад эта красавица была просто дочкой бедного рыбака, который жил на берегу реки. Звали её Лора. Её однажды увидел и полюбил один рыцарь. Она тоже полюбила его, и он увёз девушку в свой замок, чтобы на ней жениться. А что там дальше у них приключилось, опять же рассказывают разное. Вскоре рыцарю пришлось отправиться в боевой поход, а его мать, злющая мегера, ненавидела бедняжку Лорхен. Как же! Её сын, вот не помню уж, граф он или барон, привёл в свой дом голодранку, рыбацкую дочку! Взяла и внушила той, что рыцарь уехал не сражаться, а свататься к своей невесте, богатой и знатной красавице. Дальше тоже не всё понятно, болтают-то кто во что горазд. То ли девушка вернулась к отцу, а тот её выгнал. То ли она хотела было уйти в монастырь и добрый старый епископ простил ей грехи и собирался проводить в обитель, но, когда Лора пошла вновь взглянуть на реку, у которой повстречала своего рыцаря, его злобная мать столкнула её в воду. А может, она сама бросилась с той самой скалы и утопилась. Так или иначе, но с тех пор её стали видеть над Рейном, над самым страшным омутом. Она заманивает и губит всех, кто рискнёт там проплыть. Правда, говорят, что, когда безутешный рыцарь, вернувшись в замок и не найдя своей возлюбленной, отправился её искать, он тоже проплывал там, под той скалой. И увидел Лору, и поплыл к берегу. Она его узнала и, можешь себе представить, перестала петь! Колдунья-то колдунья, но любимого губить ей вовсе не хотелось. Однако водоворот уже подхватил лодку и ударил её о скалу. Челнок разбился в щепки. Тогда, видя, что рыцарь тонет, Лорхен бросилась с высоты вниз, и они ушли в пучину вместе. Впрочем, некоторые рассказывают, что, наоборот, вместе спаслись. Но Лору неизбежно осудили бы, как ведьму, попадись она людям. Поэтому рыцарь увёз её в далёкие края. Но многие продолжают утверждать, что русалка Рейна иногда появляется на скале. Поговаривают, что и пение её порой слышится, и это всё так же опасно для тех, кто там проплывает. Возможно, это выдумки. А может, и нет? Если златокудрая Лора погибла, то это её тень является на прежнем месте. Или есть ещё такая русалка. Нечисти, увы, хватает. И на Руси, и в Германии. Да, думаю, везде[75].

— В любом случае история не из весёлых! — вздохнул Садко. — Но, если ты говоришь, что видел эту Лору, то как же это она и тебя не утопила?

Германец засмеялся.

— Ну, я же везучий. Мы, я и лодочник, которого я нанял, чтобы плыть по одному важному делу, издали заметили сидящую над берегом красавицу. Её золотые волосы так сверкали на солнце, что у меня пятна замелькали перед глазами. И голос у неё вправду такой, что услышишь и поплывёшь к ней, ни о чём больше не думая. Но мы были ещё далеко. И, на наше счастье, гроза собиралась. Загрохотал гром и заглушил пение колдуньи. Тут я понял, что надо спасаться. .Вытащил меч, приставил к горлу лодочника и заорал изо всех сил: «Греби назад!» Он подчинился. Так вот я и спасся от Рейнской русалки. И лодочника спас, хоть он, скотина неблагодарная, после возмущался, что я оцарапал ему шею.

Путь до Киева был и вправду не близок. Садко понимал: Герхард прав, добытое такими трудами и со столькими опасностями золото нибелунгов может привлечь не только всяческую нечисть, но и самых обычных разбойников, а с ними молодой купец имел на своём веку куда больше встреч, чем с русалками или морскими змеями.

Надо было постараться сделать так, чтобы драгоценная добыча, если возможно, не привлекала к себе внимания. И Садко пошёл ради этого на всевозможные хитрости.