Но, конечно же, не все наши мысли и чувства безраздельно принадлежали полетам. Были в нашей спартанской жизни и некоторые развлечения. Иногда, не чаще двух раз в неделю, все свободные от полетов экипажи собирались в спортивном зале находившейся поблизости школы, громко называемом нами клубом.

Перед тем как отправиться туда, все мы старательно приводили свой внешний вид в идеальное состояние. Культурное мероприятие все-таки. У «стариков» процесс подготовки занимал значительно больше времени, ведь кроме всего прочего им требовалось до блеска надраить свои ордена и медали. Мы же, молодежь, в это время ожидали своих старших товарищей на выходе из «казармы».

Основным развлечением было кино. Правда, наш полковой фильмофонд не баловал нас разнообразием. «Чапаев», «Граница на замке», «Пятый океан», «Три танкиста» и еще несколько уже знакомых нам довоенных лент – вот и все картины, хранившиеся в комиссарском сундуке. Новые фильмы приходили весьма редко, поэтому ничего иного не оставалось, как в очередной раз смотреть те, что имелись в наличии.

На первых порах это проходило на ура, но когда мы уже настолько выучили все сцены, что могли дословно процитировать реплики любого героя, радость от просмотра фильмов несколько поблекла. Выход из тупика возник сам собой – прокручивать пленки в обратном направлении. Идея эта показалась настолько заманчивой, что ее решено было опробовать в ближайший вечер.

– Так что сегодня будем смотреть? – спросил наш полковой киномеханик.

– «Чапаева» давай!

– «Чапаева»! – практически одновременно раздались выкрики с разных концов зала.

Премьера удалась на славу, даже стены содрогались от нашего гомерического хохота. Особенное веселье вызывала сцена, в которой легендарный комдив запрыгивал на коня. По настоятельным просьбам собравшихся механик несколько раз прокручивал этот фрагмент то в прямом, то в обратном направлении. Наверное, никогда раньше я не смеялся так сильно и безудержно, как в тот вечер. Благо комиссар, да и все остальное начальство смотрели на это «глумление» над героем революции сквозь пальцы – все прекрасно понимали, что молодые парни, ежедневно рискующие своими жизнями, нуждаются в эмоциональной разгрузке.

Иногда к нам приезжали настоящие артисты, выступления которых пользовались огромной популярностью. Несколько раз комиссар Оганезов организовывал поездки в районный Дом культуры на концерты Клавдии Шульженко. Но не все могли отправиться туда. Люди порой настолько сильно изматывались во время полетов, что сил оставалось лишь на то, чтобы добраться до кровати, не раздеваясь рухнуть на нее, словно срубленное дерево, и тут же уснуть.

Гораздо чаще обходились своими силами, ведь среди летчиков, штурманов, стрелков, техников, мотористов, да и простых матросов из БАО имелись хорошие певцы, танцоры, поэты. Оказалось, что Саша Пресняков пишет прекрасные стихи и, кроме того, здорово отбивает чечетку, Толя Иванов, начальник связи полка, отлично играет на баяне, да и другие товарищи от них не отстают.

Выступившие тут же протискиваются между рядами на свое место, а в это время на сцену выходят другие. Как много нового открываешь в своих боевых друзьях, порой даже удивляешься, ведь некоторые из них выступают ничем не хуже гастролеров из фронтовых концертных бригад. Скажу больше, на мой взгляд, наши самодеятельные концерты, с их полным единением зрителей и артистов, отличались гораздо более теплой атмосферой, оставляя в сердце неизгладимое впечатление.

Приходили на наши вечерние посиделки и девушки, в основном из числа живших неподалеку. Кроме них были еще зенитчицы, занимавшие несколько кабинетов этой же школы, и наши полковые прибористки. Их присутствие в нашей мужской среде проливало целительный бальзам на израненные души фронтовиков, не давая угаснуть в них доброте, милосердию и любви. Да и, признаюсь честно, ради кого бы еще мы с таким рвением приводили свой внешний вид в надлежащее состояние, делая это от всей души, а не по требованиям устава…

Ну мы-то ладно, все же боевые летчики, снабжавшиеся всеми видами довольствия по самому высшему разряду. Но откуда брались силы для того, чтобы следить за собой, у этих измученных постоянным недоеданием ленинградских девочек, изо всех сил тянувших на своих хрупких плечиках нелегкий груз мужской работы, – до сих пор в голове не укладывается. На их исхудавших лицах, обрамленных старательно уложенными в домашних условиях прическами, светились юные, источающие теплые солнечные лучи улыбки. Уставшие, казалось, выплакавшие все слезы глаза горели жаждой жизни, невесомые фигурки скрывали идеально выглаженные платьица еще довоенного пошива… Одним словом, выглядели наши дамы настолько прекрасно, насколько это было возможно в тех условиях, тем самым заставляя нас соответствовать высокому званию их кавалеров.

Единственную вольность, которую, чего греха таить, мы позволяли себе, так это принять перед танцевальными вечерами немного спирта, естественно, внутрь. Нас ведь в училищах к балам не готовили, поэтому все эти па и прочие замысловатые телодвижения представляли для нас тайну, покрытую мраком. (Это уже после войны стали учить будущих офицеров вальсам да мазуркам.) Скромно стоять у стены, когда нужно приглашать даму на танец, как-то не соответствовало образу бравых авиаторов, а подвергать изящные женские ножки риску быть раздавленными грубыми морскими ботинками хотелось еще меньше. А так выпьешь самую малость, глядишь, смелость появляется. И что интересно, не могу вспомнить ни одного случая «членовредительства», произошедшего по нашей вине.

Благодаря девушкам в наши жизни, пусть ненадолго, но все же возвращалась беззаботность мирного времени, в эмоциональной палитре которого первую скрипку играли светлые романтические чувства, заставлявшие молодых ребят, забыв про все на свете, спешить на свидание к любимым. И даже самый опытный пилот, не раз смотревший в пустые глазницы смерти, был совершенно беззащитен против женского очарования.

Меня же стрела амура сразила наповал в один из самых обычных сентябрьских вечеров, в который все свободные от полетов собрались в клубе посмотреть кинофильм. Мой взгляд, исследовавший просторы бывшего спортзала в поисках свободного места, внезапно остановился на девушке, сидевшей в середине ближайшего от меня ряда. Я замер как вкопанный, не в силах оторвать от нее восторженного взгляда. В этой скромной девушке, спокойно ожидавшей начала сеанса, воплощались все мои представления об идеальной женской красоте, теплой, благородной и умиротворяющей, не имеющей ничего общего с жеманностью безликих улыбок популярных актрис.

Как раз в это же самое время она повернула голову в мою сторону, и наши глаза на мгновенье встретились. Чтобы не смущать прекрасную незнакомку, я тут же отвел взгляд немного в сторону и… с радостным удивлением обнаружил рядом с ней свободное место. Нетрудно догадаться, что несколько мгновений спустя оно было уже занято мною.

Еще некоторое время я собирался с мыслями, на ходу пытаясь придумать для начала разговора как можно более оригинальную первую фразу. Но двух-трех минут, оставшихся до начала фильма, скорее всего, оказалось бы недостаточно для такого непростого дела, поэтому я пригладил волосы руками и, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, взволнованно произнес: