– Нашел, – Николай Иванович появился со справочником в руках. – Это совсем рядом.

– Ох! Где я? – из приемной послышался стон.

Регина Васильевна! Мы совсем о ней забыли! И тут я подумала, что неплохо бы взять ее с собой. Ведь нас могут и не пустить к ячейке Владилены, а родную сестру и наследницу пропустят точно.

– Регина Васильевна, – обратилась я к даме, – у вас свидетельство о смерти Милявской с собой?

– Да, а что? – спросила та, с опаской поглядывая на Николая Ивановича.

– Поедете с нами в банк, – сказала я.

– Сашка, объясни, на хрен мы премся в этот банк? – заныл помощник Яретенко.

– Добыть неопровержимые доказательства, – коротко ответила я.

– Вот теперь мне стало все понятно, – проворчал младший детектив и начал одеваться.

Когда мы вышли на улицу и уже почти подошли к машине. Николай Иванович вдруг встрепенулся.

– Тю! Ключи забыл!

– На фиг они тебе?! – я нетерпеливо топнула ногой.

– Ну что за ними потом тридцать раз подниматься? Щас! – помощник помчался обратно.

Я сделала шаг за ним, но Регина Васильевна разохалась.

– А я что тут на морозе буду торчать? Холодно, между прочим!

– Он быстро, – неуверенно ответила я, переминаясь с ноги на ногу. На улице был действительно ощутимый морозец.

– Дайте мне ключи, я пойду в машину сяду! – решительно заявила старуха.

Я с недосыпу даже не задумалась и кинула ей ключи. – Валяйте!

А сама поплелась в парадную. Хоть почту посмотрю в ящике. Может, счета какие прислали?

Обернулась я на щелчок зажигания.

– Блин!

До меня дошло, что бабуля, оказавшись без присмотра, решила сбежать, причем на моем "жуке"!

– Стойте! – заорала я, побежав к машине.

Что произошло в следующий момент, я не поняла. Раздался чудовищный хлопок, меня отбросило назад, и в следующую секунду вокруг начали падать горящие детали моего автомобиля. Грохота я никакого не услышала. В ушах будто что-то лопнуло. Потом были руки, Николай Иванович оттаскивал меня в подъезд…

Очнулась я на диване в своем офисе, вокруг было полно милиции, врачей и мрачных людей в штатском.

– Ой! Слава богу! – младший детектив бросился ко мне. – Сашка, ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, чего орать-то? – я потерла звенящее ухо.

– Ой, Сашка, я так испугался, когда увидел, что тебя взрывом накрыло! – причитал Николай Иванович, норовя пристроить мне на лоб компресс.

– А Регина Васильевна? – я вскочила.

– Регина Васильевна погибла, – совершенно будничным и обычным тоном сообщил мне человек в штатском. – Капитан Таранов, федеральная служба безопасности. А вам, гражданка Ворошилова, придется рассказать, как все это могло случиться.

– Я могу рассказать! – встрял Николай Иванович. – Сначала к нам пришла Жанна Агалаева, которая прикидывалась Розой Жемчужной, которая прикидывается Ольгой Колесниковой. Обеих убили еще до этого. Представляете?

Капитан Таранов бесстрастно мотнул головой.

– Нет.

– Ладно, – младший помощник Яретенко вздохнул, – попробуем еще раз. Смотрите. К нам пришла Жанна Агалаева, которая прикидывалась Розой Жемчужной, которая прикидывается Ольгой Колесниковой…

– Стоп! – скомандовал фээсбешник и достал блокнот. Потом показал на меня ручкой, – вы, пожалуйста, то же самое, с начала и по-русски.

Николай Иванович обиженно надулся и уселся у меня в ногах.

Я вздохнула и повторила по второму разу все, что уже растолковывала младшему детективу Яретенко.

Таранов дослушал до конца, не перебивая. Просто покрывая страницу за страницей стенографическими значками.

– И вы собирались поехать в банк, когда произошел взрыв? – уточнил он в конце.

– Да, – кивнула я.

– Сейчас в состоянии проследовать туда вместе с нами?

– Да.

В помещение банка мы вошли "свиньей", во главе с капитаном Тарановым. Я предъявила охраннику ключ с номером 99764.

– Мне нужно открыть эту ячейку!

В подтверждение моей просьбы сопровождающие ощетинились удостоверениями.

Охранник внимательно посмотрел на ключ, предъявленные документы и не задал ни одного вопроса. Он нажал кнопочку на переговорном устройстве и отчетливо произнес:

– Клиент, идет в хранилище, ячейка номер 99764, – затем снова обратился ко мне:

– Подождите, пожалуйста. Сейчас к вам выйдет работник банка и проводит в хранилище. Присядьте пока. – Он вежливо указал федеральным агентам на кожаный диван возле арки-металлоискателя.

Садиться я не стала, каждая клеточка в организме пульсировала с утроенной частотой. Сейчас придет какая-нибудь милая девушка, сотрудница банка, проводит меня к ячейкам… А вдруг там тоже окажется бомба? От этой мысли меня прошиб холодный пот.

– У вас ключ? – вместо милой девушки передо мной стоял молодой человек, примерно двух метров ростом, накачанный затылок которого плавно перетекал в необъятные плечи. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Сглотнув слюну, я затрусила вслед за ним.

Огромная туша ловко обходила все углы и с поразительной легкостью протискивалась боком по узким коридорам хранилища, стены которых были сплошь уставлены металлическими шкафами с маленькими дверками.

– Вот ваша ячейка, – показал мне сотрудник банка, затем деликатно отошел метра на три назад и отвернулся.

Дрожащими руками я вставила ключ, зажмурилась, повернула… и вытащила наружу длинный металлический ящик. Ничего не взорвалось. Внутри оказались фотографии и аудиокассета. Я начала просматривать снимки. Они детально запечатлели сцену убийства Розы Жемчужной! На них было видно, что душит девушку… Олег Корсаков! Так вот каким разоблачением угрожала ему Жанна! Особое внимание привлекла фотография, где снимавший случайно снял сам себя. В стекле тамбурной двери отражалась Владилена Милявская. Этими самыми снимками журналистка, по всей вероятности, собиралась шантажировать Жанну после того, как та получила бы наследство.

– Ага, значит, это она ехала по документам Колесниковой, – пробормотала я себе под нос.

– Все в порядке? – поинтересовался сотрудник банка.

– Д-да, – неуверенным голосом ответила ему я и сунула фотографии в карман.

Волосы на голове вставали дыбом от сознания масштабности операции, провернутой Агалаевой. Этот бы мозг – да на служение благому делу…

Предоставление правоохранительным органам всей известной нам информации отняло остаток дня. К ночи мы, абсолютно измученные, ввалились ко мне домой. Если в середине дня мне больше всего на свете хотелось спать, то теперь: