начальство дало разрешение подсобить армейским. Дело понятное, я и сам бы не захотел оказаться посреди Южно-Китайского моря с барахлящим радио.

Десантный катер вначале отвез всех вверх по реке Меконг в штаб 9-й пехотной дивизии.

– Там мы провели ночь и заправились, а ребята погрузили оборудование. И лишь мы собрались отчаливать утром, как все это место залило огнем. Базу обстреляли ракетами, и одна попала в топливный резервуар. Мы были в баре, когда туда вбежал наш уоррент-офицер и поторопил: «Давайте отваливать, а то они нас потопят». Так что мы помчались вниз по реке и вышли в море, к острову.

Двухсотмильный поход превратился в длинное путешествие и захватил ночь.

– Мы с Биллом возились с аппаратурой в трюме, и вот примерно на полпути к острову Кон Шон я услышал громкий шум и крики: «Назовите себя!» Оказалось, мы встретили патрульный катер ВМФ типа «Свифт». Двое уоррент-офицеров и двое сержантов вышли на палубу нашего катера, и кто-то из них рявкнул на патруль: «Убирайтесь-ка восвояси, морячки!» – и выругался. Думаю, между ВМФ и армией всегда было некоторое напряжение. Я выбежал наверх и сказал нашим: «Не, не, не! Не надо. А то еще потопят нас!» А затем закричал морякам с патрульного катера: «Эй, не спешите, мы американцы!» В общем, через пару минут нас отпустили.

Они добрались до острова на следующее утро, к самому приливу. Вместе с коллегой Маклун быстро наладил радиооборудование. И, когда они уже ждали отлива на палубе вместе с остальной командой, уоррент-офицер подошел к Маклуну и сказал заговорщическим голосом:

– Знаете, у нас тут, на катере, есть ящик замороженных стейков и тонна пива.

– Классно! – откликнулся Маклун.

– Предлагаю устроить барбекю, как разгрузим оборудование.

– Отличный план! – согласился Маклун.

– Но есть одна проблема, – признался уоррен-офицер.

– Ого, и какая?

– Харчей-то хватает, да вот угля для гриля нет. Нам разгружаться через пару часов, так что я сам не могу пойти. А вы можете. Идите на остров и поищите угля. Лучше отправляйтесь прямо сейчас, потому что вряд ли это у вас быстро получится.

Уоррент-офицер сказал Маклуну, что лейтенант береговой охраны, отвечающий за разгрузку оборудования, ждет его на пляже. Может, он и с поиском угля поможет.

– Договорились, – ответил Маклун. – Я сплаваю на остров, встречусь с тем парнем и буду ждать вас с мешком угля.

Уоррен-офицер расплылся в широкой улыбке. Маклун прыгнул за борт и поплыл к пляжу.

– Это было почти рядом, может в двухстах-трехстах ярдах, – вспоминает он. – Я вырос на Лонг-Бич, так что пловец из меня вполне приличный, и вот я уже выныриваю из волн, чтобы встретить лейтенанта береговой охраны.

– Сэр, – говорю я. – После разгрузки мы собираемся устроить вечеринку. Вы, ребята, конечно, тоже приглашены. Но надо бы разыскать мешок угля.

Лейтенант был только счастлив помочь. Они запрыгнули в джип и вскоре, к удивлению Маклуна, оказались у ворот огромного лагеря для военнопленных. Французы построили тюрьму на острове Кон Шон в прошлом веке, сразу после той, что на острове Дьявола[181] во Французской Гвиане. Обе предназначались для заточения политических узников, и обе считались такими застенками, откуда невозможно было бежать. В 1930-х французские колониальные власти отправили в этот песчаный ад молодого Ле Зуана с его соратником Ле Дык Тхо[182]. Здесь они познакомились с печально известными тигриными клетками, в которых заключенные лежали на солнцепеке. На острове Кон Шон у Ле Зуана и Ле Дык Тхо было достаточно времени для того, чтобы строить планы. Ле Зуан впоследствии стал главным военным стратегом и вдохновителем Наступления Тет, а Ле Дык Тхо вступил в схватку с советником США по национальной безопасности Генри Киссинджером во время затяжных мирных переговоров лишь для того, чтобы отказаться от Нобелевской премии, которую они оба получили за переговоры в Париже, где 27 января 1973 года были заключены мирные соглашения, положившие конец войне.

– Мы с лейтенантом встали у ворот, и он кивнул на заключенных внутри, – рассказывает Маклун, – и сказал: «Вот кто добудет тебе уголь». Охранники из южновьетнамской армии пропустили нас в лагерь, и меня сразу окружили человек двадцать военнопленных. У каждого на одежде был пришит кусок цветной ткани, по которому можно было понять, вьетконговский партизан перед тобой или солдат СВА. Они уставились на мои ноги и стали показывать пальцем и смеяться, приговаривая: «Хо! Хо!» На мне были «сандалии Хо Ши Мина», это такие вырезанные из автомобильных покрышек шлепанцы, перетянутые резиновыми ремешками. Я взял их с собой на катер потому, что в них удобно ходить по скользкой палубе. Северовьетнамские солдаты тоже носят их в джунглях, в них не страшны даже ловушки с кольями. Пленные чуть животы не надорвали от смеха, увидев на мне эту обувь. Затем один из них спросил по-английски: «Что тебе надо?»

– Уголь, – говорю я.

Южновьетнамские охранники разрешают заключенным рубить деревья и выжигать немного угля, чтобы продавать ребятам из нашей береговой охраны или другим жителям острова. На вырученные деньги военнопленные покупают себе еду и всякие нужные мелочи, так что охранники от этого только в выгоде.

Они продали мне уголь за двести пиастров или около того, и я потащил его обратно на пляж. К тому времени наш катер уже был на берегу, и команда занималась разгрузкой. Уоррен-офицер улыбнулся, завидев уголь, рассыпался в благодарностях и тут же принялся разжигать гриль.

Мы с Биллом взяли по банке холодного пива и стали прогуливаться по пляжу. Внезапно в небе показалось три старых винтовых ДиСи-3[183] с южновьетнамскими флагами на фюзеляжах. Они повернули ко взлетной полосе, построенной еще японцами во время Второй Мировой, когда те оккупировали остров. Затем в море показались три южновьетнамских патрульных катера – те просто встали поодаль на холостом ходу. Следом на пляже появился мужик в солнцезащитных очках «Авиатор» и бейсболке, окруженный целой свитой, и прогулочным шагом направился к нашим лодкам.

Мы пошли ему навстречу, и я говорю:

– День добрый, сэр! Каким ветром вас сюда занесло?

Люди в свите стали переглядываться, а мужчина в зеркальных очках заявляет эдак невозмутимо:

– Я президент Тхьеу.

– Э-э… Как поживаете? – отвечаю я, вспоминая о хороших манерах. В конце концов, это ведь целый генерал Нгуен Ван Тхьеу, вокруг которого тут все вертится. А вот Билл, тот из Гринвиля, Южная Каролина, и вообще рубаха-парень, как говорится. Он хватает Тхьеу за руку и давай трясти:

– Эй, рад познакомиться!

Мы постояли на пляже еще минуту. Наконец я спрашиваю:

– Прошу прощения за вопрос, но что вы тут делаете?

Ведь далековато