позаботится о нашей крошке, когда меня не станет? Тебе нужно поговорить с невестой.

Фредерик тихо обещал. Думал он о встрече, состоявшейся этим же утром. Аристид Дюбрёй, этот вездесущий полицейский, был с ним подчеркнуто любезен. Они встретились в центре города, перед пивным рестораном «Ла-Гранд-Брассри-дю-Сантр», поздоровались и немного поговорили.

— Я, мой дорогой, уезжаю в Рюффек. Префект полиции командирует меня для расследования нового дела… Мои люди регулярно прочесывают окрестности Ангулема, но молодой каторжник, Жан Дюмон, как в воду канул!

Думаю, парень уже далеко. Выскользнул, так сказать, у нас из рук. Но я терпеливый, рано или поздно я его достану! Если, конечно, он не сбежал за границу. Ну и скатертью дорога, скажу я. Согласны?

Фредерик не ответил. Участь какого-то каторжника его не волновала. Однако Дюбрёй, насмешливо поблескивая глазами, продолжал:

— Засвидетельствуйте мое уважение вашей невесте, Клер Руа. А когда поженитесь, повезите ее на морские купания! По-видимому, юная Клер любит прохладную воду… Неделю назад двое жандармов застали ее чуть ли не в костюме Евы ночью на берегу ручья, который течет к мельнице. И эта невинная наяда прикрылась вашим именем, как щитом! Вы счастливчик, Фредерик…

Желчь и мёд в одном флаконе — в этом был весь Аристид Дюбрёй. С тех пор Фредерика грызла тревога. Ему хотелось побыстрее оказаться дома, в поместье, и в то же время, чтобы нога его туда больше никогда не ступала. Под этой крышей, крытой рыжей черепицей, он узнал, что такое жить в аду.

— Ты захватил ячменные леденцы и ленту для куклы? — спросила престарелая дама. — Мы на месте!

Перебирая в голове свои сомнения и страхи, Фредерик расплатился с кучером и помог Аделаиде сойти. Они вошли в большой серый особняк. В вестибюле им навстречу вышла горничная. Фредерик передал ей верхнюю одежду и шляпу, и они с Аделаидой прошли в глубину дома. Дверь в жилую комнату он открыл с сияющей улыбкой:

— А вот и я, сестренка!

* * *

Клер расправила складочку на простыне материнской кровати — вот, так намного лучше! Девушку буквально переполняли энергия и желание позаботиться о близких. Вот уже десять дней она упорно трудилась по хозяйству, и служанка сбилась с ног, поспевая за ней. Приготовление пищи, работа в огороде, уборка и стирка — все делалось быстро и наилучшим образом. Ортанс наблюдала за всем этим с нескрываемым удовлетворением. И в это утро сказала мужу:

— Колен, ты заметил, как наша дочка повеселела с тех пор, как они с Фредериком поладили? А мы волновались! Клер будет богатой и хозяйкой Понриана. Она целый день напевает за работой… Девочка влюблена!

Ортанс была права, если не считать маленького просчета с возлюбленным. Да, Клер буквально дышала любовью, но не к Фредерику, а к Жану. Каждый вечер они встречались в Пещере фей. Парень принес туда одеяло и фонарь. Эта расселина в горе служила им брачным покоем. Впереди у них было несколько недель счастья: дважды съездив в Ангулем, Базиль объявил, что корабль Жана отплывает в сентябре.

— Мой друг из Ла-Рошели возьмет тебя на борт. За проезд заплатишь работой. Придется туго, предупреждаю! Но зато, мой мальчик, ты попадешь в Америку и там будешь свободным человеком!

Когда Клер узнала новость, то засмеялась от облегчения. Сентябрь еще так далеко, осенью! А у них впереди — длинное прекрасное лето…

Девушка направилась к двери.

— Мама, я, пожалуй, пойду! Все необходимое у тебя есть: графин с водой (я добавила немного вишневого сиропа), швейные принадлежности, вязание. На ужин я приготовлю жареные белые грибы с чесноком и поджаренным салом. И салат! У меня на огороде прекрасный латук!

— Белые грибы? — удивилась Ортанс. — Ты нашла белые грибы?

— Недавно прошли хорошие дожди, мам. И я их не нашла, а купила у племянника Базиля.

— Не знала, что у старого писаки есть племянник!

Ортанс непрерывно поглаживала живот, который все округлялся и округлялся.

Клер улыбнулась про себя. Этот таинственный племянник был не кто иной, как Жан. Полиция прекратила поиски в долине. Базилю пришло в голову, что Жана можно представлять своим родственником как в Пюимуайене, так и всем, кто к нему захаживал. Юный беглец, должным образом одетый и с отросшими черными кудрями, не вызвал у местных и тени подозрения. Толстая жена бакалейщика заверяла своих покупательниц, что неравнодушна к пареньку — он такой красавчик! А на уродливый шрам у Жана на запястье и вовсе никто не смотрел.

Базиль радовался, что так легко провел своих сограждан и что ежедневно видится с Клер, которая прибегает к ним на закате — взбудораженная, с бьющимся сердцем и разрумянившимися щеками. Девушка понятия не имела, что он все еще пестует идею мести Эдуару Жиро. В планах бывшего учителя было подтолкнуть ее к отъезду вместе с Жаном, лишив тем самым Фредерика невесты. Он рассказал своему псевдоплемяннику всю историю от начала до конца. Жан слушал, стиснув кулаки, — так велико было его презрение к Колену Руа. По отношению к Жиро-младшему он испытывал ненависть — еще бы, он посмел принудить Клер к этой постыдной помолвке! И страшно ревновал к нему возлюбленную.

— Я увезу ее, Базиль! Он ее не получит!

И они придумывали один план за другим, оставляя Клер в неведении. А ее единственной заботой было встретиться с любимым, ласкать его и целовать. Каждую ночь она стонала, отдаваясь ему, обнаженная и ненасытная. Целомудрие, плотский грех, угрызения совести — Клер забыла обо всем, кроме своей любви.

Ортанс удержала дочь за руку и спросила язвительным тоном:

— Ты сказала «купила»? Мог бы отдать их тебе даром! Его дядюшка платит нам за дом сущие гроши! Стыдно людям сказать! Колен к нему слишком добр.

Клер промолчала, потому что ей хотелось поскорее улизнуть в сад, где ее дожидалась Бертий.

— Мам, у меня полно дел, — сказала она.

Девушка сбежала по лестнице и поспешила на улицу. Мельница в это время года утопала в зелени. Скалы в ярком солнечном свете казались белыми. Под яблоней Бертий с Этьенеттой лущили фасоль. Клер соорудила для них примитивный стол: три доски поверх деревянной треноги. Служанка покосилась на молодую хозяйку. Она завидовала ее крепкой, высокой груди, тонкой талии и платьям из цветастого хлопка.

— Ну что, принцесса, далеко еще до четырех фунтов, которые мне нужны для завтрашнего обеда? — спросила Клер.

Бертий улыбнулась, сунула руку в миску с бобами, и они покатились с ее ладошки — цвета свежего молока, блестящие и гладкие.

— Смотри, какие красивые! И ни одного жука-долгоносика[19]!

— Какое