— Ааа… Ну ясно. Это, наверное, тот человек, ради которого он и делал это признание, да?

— Да! — разъяренно.

— Кругом твари. И ты тоже такой.

— Глупо звучит, но я больше в это не играю. Клянусь!

— Расскажи это тем, в кого ты уже сыграл.

Но брата его все равно жалко. Ему тоже в душу ведро дерьма вылили. А сейчас еще и расправа будет.

Ухожу на балкон. С восторгом смотрю на городские огни с этой высоты. Пешеходный мост красиво подсвечен огнями. И даже видно мерцающую вывеску «Рима». Ветер развивает волосы. Здесь хорошо…

Пашка подходит сзади.

— Дин…

Оборачиваюсь.

Фотает нас на телефон.

— Зачем это?…

— Taboo topic.

— Удали!

— Ладно, сейчас… — бегает пальцами по экрану.

— Удалил?

Разворачивает ко мне экран с галереей. Пусто. Мы вместе смотрим вниз.

— А как брата-то зовут?

— Лева…

— Лев и ЧереПашка, значит. Хороший мультик. Я любила маленькая.

— Поможешь?

Рафаэль

Кружу как идиот по центру и не могу свернуть в нужный поворот. Каждый раз проезжаю мимо. Взгляд в каждой прохожей девчонке ищет Дину. Бешусь из-за этого, и хочется просто на куражах подсадить кого-нибудь, чтобы это прекратилось.

И я даже останавливаюсь около двух смеющихся девчонок в коротких юбках.

Нажимаю кнопку. Стекло ползет вниз. Смотрю в лобовое на горящие окна высоток. Так и не бросив взгляда на девиц, снова нажимаю кнопку. Стекло ползет обратно вверх.

Потому что… Это же надо общаться! А мне так плохо, что я не то что общаться, смотреть на них не могу.

Ложусь лицом на руки, на руль. Закрываю глаза. Сосредотачиваюсь на мучительном ощущении в грудной клетке. Горит, давит, рвется.

Нахрен бы такие чувства. Я не заказывал! Можно анестезию?

Но анестезию — не честно. По отношению к Динке — не честно.

Пытаясь отыскать позу, в которой не будет так ныть, откидываю спинку. Ложусь, смотрю в потолок. Но так еще хуже, словно грудную клетку вскрыли на операционном столе и бросили меня так. Сажусь обратно. Склоняю голову, утыкаясь ей в стекло.

Промучившись, снова жму на газ, гоняя тачку по дворам и центральным улицам. просто жгу бенз и пялюсь на ночной город.

Из клуба приходит сообщение с фотками девиц, что меня ждет приват. Я закрываю глаза и пытаюсь себе это представить.

— Нет!

Это выглядит жалко, черт возьми, когда тебе хочется сдохнуть, а вокруг какие-то телки, и с ними нужно что-то делать. А делать с ними все это мерзко, потому что хочется делать не с ними. И совсем не это.

Веду пальцами по своим губам, вспоминая Динкины.

Нет, ангел, ты не поедешь к ней оправдываться. Даже не мечтай!

Ты эту ситуацию создал, допустил, не можешь ее теперь контролировать. И это только ее начало. Динка должна выйти из нее сейчас.

В отличии от меня, она не сходит с ума от моего отсутствия. Просто подпустила ближе, потому что я ее додавил… Все исключительно на моем энтузиазме. Она ни разу не проявила инициативы.

И поэтому, так будет лучше. Пусть презирает. Будет ей вторая, прививка от нашего циничного племени, контрольная.

Смотрю на эту СМС…

Тошно.

Нет. Так у меня ничего не получится. Я так самоизносиловаться не смогу.

Пишу, что отбой.

Остальные сообщения не читаю.

Нахрен…

Всех! И все!

И снова катаюсь по городу, выкручивая звук на максимум.

— Задолбало!

Выключаю музыку. Не получается этого аллигатора ни выплюнуть, не выдохнуть… Поселилась внутри, в сердце пинает.

Отыскиваю нашу фотку на телефоне. Она спит. Вот этого очень хочется, очень!.. Туда.

Нахально заезжаю на пешеходный мост. Выхожу под дождь. И весь сразу промокаю насквозь.

Во мне так много чувств сейчас, что явный передоз. Я в неадеквате. Глядя в воду, почему-то улыбаюсь. Это какой-то новый я. Неожиданный. Непонятный. И совсем не крутой парень.

Ранимый, растерянный…

— Фу… Какой, кошмар, — зажмуриваюсь я.

Я так долго от этого бежал. И вот…

Не… не… Не хочу. Я мог бы в него вырасти. Но я осознанно этого не захотел. Я и сейчас не хочу. Но он словно мстит за годы комы, никак не желая снова отрубаться.

И меня колбасит!

Еще и от того, что у меня нет способа выразить и выплеснуть все, что я чувствую. Это рвет мою крышу.

Его же нет? Ну что я могу, не меняя этой расстановки вещей? Не вмешиваясь своей персоной в ситуацию? Чтобы я не сделал, она ведь сразу поймет — это я. Дина не дурочка.

«Но я что-нибудь придумаю для нее! — обещаю я себе — Позже. Когда сотрусь из ее реала.»

Рядом тормозит тачка гаишников. Молодой сержант представляется, требую у меня права и подозрительно вглядываясь.

— Трезвый я, — демонстративно взмахиваю правами.

Достаю крупную купюру. Глядя ему в глаза, вкладываю в нагрудный карман.

— Я немного тут воздухом подышу, ладно?

— Хорошего вечера! — прикладывает руку к козырьку.

Уезжают. Все бы вот так просто решалось.

Запрыгиваю на широкие перила. Встаю на них ногами и медленно иду, расставив руки для равновесия.

Хочется сотворить очень много саморазрушительного. Неудержимо!

Например, закрыть глаза и полететь вниз, в воду. И долбануться как следует об нее, так, чтобы выбило все то, что у меня в груди.

Хочется…

Я не стану, конечно. Но мысли об этом, саморазрушительном, отчего-то делают мне немного легче.

Я глубоко сейчас понимаю Дину, когда она красила и стригла волосы. То ее состояние. Я с ним согласен. Я его уважаю. Принимаю. Это парадоксально, но она все делала верно для себя.