– Могу подождать! Проклятый лгун! Ну ничего, ты еще не догадываешься, что придумала для тебя «добродетельная» Сара. Да, старина Калеб, придется тебе расхлебывать кашу, которую сам и заварил!

* * *

Позже, лежа в постели, Рэн призналась себе, что действительно ревновала Калеба к Саре.

«В конце концов, Калеб мог бы дать мне возможность отвергнуть его. Проклятие! Ведь это же мое неотъемлемое право! Он устраивает из меня посмешище!» Рэн решила, что положит конец всем этим унижениям.

– Если не возражаете, леди, я, пожалуй пройдусь по палубе и проверю, кто там есть, – произнесла Сара, переводя взгляд с Лидии на Рэн.

Ни одна из них не вымолвила ни слова, пока Сара не удалилась.

– Дважды за день… многовато, – заметила Лидия. – Она ведет себя как проститутка.

Рэн пожала плечами, почувствовав очередной укол ревности. «Будь ты проклят, Калеб ван дер Рис!» – со злостью подумала она.

Оказавшись на палубе, Сара осторожно осмотрелась по сторонам и стала поджидать Обри Фаррингтона. Вот уже в течение трех дней она видела, как он набивал карманы своего сюртука хлебом и сыром. Для чего? Если она выяснит, что на уме у старика, то сможет пойти и рассказать Калебу, чтобы вызвать его доверие. Длинноногий картежник в этот вечер запаздывал.

«Возможно, он и вовсе не придет», – нервно подумала девушка.

Вдруг послышались звуки шагов, и на палубе появился Обри, как раз в тот момент, когда луна скрылась за облаками. Сара сняла тяжелые башмаки и крадучись последовала за ним.

Один раз Фаррингтон остановился и оглянулся по сторонам. Сара присела за какими-то ящиками и затаила дыхание. Заметил ли он ее? Нет, он продолжил путь. Сара пошла вслед за ним по трапу в носовой части судна, ведущему вниз. Она замешкалась, осторожно нащупывая ступеньку ногой, и с ужасом вступила в лужу трюмной воды, которая мерно плескалась в ритм с покачиваниями корабля. Девушка встала обеими ногами в черную воду и, стараясь не думать, какие страшные существа могут напасть на нее из темноты, чутко прислушалась к хлюпающим шагам Фаррингтона. Сара двинулась на этот звук и зажмурилась от света сальной свечи, зажженной Обри. Она замерла на полпути, увидев, что старик открывает дверь с тяжелым засовом. Кто находится в этом помещении, и что тут делает Фаррингтон?

Сара подкралась к двери и приложила к ней ухо, пытаясь уловить, что там говорят. Послышался скрежет стула и приглушенные голоса, словно находившиеся за дверью люди опасались привлечь чье-то внимание. Сара решила, что придется дождаться, пока уйдет Фаррингтон, и открыть дверь, но для этого необходимо чем-нибудь вооружиться. Только богу известно, кого скрывает там картежник. Головореза? Пирата? Убийцу? Сара тихо отошла назад, в темный укромный уголок, и пошарила вокруг себя в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием. Пальцы девушки нащупали кусок крепкой доски, и она уцепилась за него как за спасительную соломинку. Она обязана выяснить, кого прячет старик, чтобы сделать Калеба своим должником и втереться к нему в доверие. Занятия любовью – это одно, а то, что запланировала Сара, – совсем другое. Мужчины не любят, когда из них делают дураков. Этому Сару научил Малькольм еще в самом начале их взаимоотношений. Да, Калеб будет благодарен ей!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь в камеру открылась и из нее вышел Фаррингтон с перекошенным лицом. Удостоверившись, что поблизости никого нет, он задвинул засов и быстро отправился прочь.

Сделав глубокий вдох, Сара на цыпочках подошла к двери. Эффект неожиданности сыграет в ее пользу. Кто бы ни оказался в этой каморке, он подумает, что старик что-то забыл и вернулся. Зажав между коленями доску, Сара медленно отодвинула железную щеколду, затем схватила свою дубинку и распахнула дверь.

Желтый свет масляной лампы освещал очень маленькую площадь. У стены стоял грубо сколоченный топчан, на котором не было ни матраца, ни постельного белья. На нем лежал мужчина, который начал медленно подниматься, бормоча:

– Ну, что ты еще забыл мне сказать, Фаррингтон? Сара от удивления открыла рот, все ее чувства были поражены, а дыхание остановилось. Не может быть! Должно быть, воображение играет с ней плохие шутки…

– Малькольм! Это ты? – воскликнула изумленная Сара. – Малькольм, как ты здесь оказался? Рэн сказала, что ты мертв!

Наконец, убедившись, что это не сон, девушка бросилась к нему.

– О Малькольм, я думала, что ты умер. Любовь моя, мы снова вместе, и теперь я никогда не отпущу тебя. Никогда! – страстно воскликнула она, прижимаясь к Уэзерли.

Малькольм был ошеломлен.

– Сара! Ты-то здесь какими судьбами? Милая моя крошка! – вскричал он, прикидывая в уме, какую пользу может извлечь из этого неожиданного визита; вдруг он вспомнил о своей внешности. – Не смотри на меня, Сара! – взмолился Уэзерли. – Я попал в беду, поэтому оставил Англию, думая, что никогда не увижу тебя… – слова и тон Малькольма были рассчитаны и направлены на то, чтобы вызвать жалость девушки. – Я всегда любил только тебя, дорогая Сара. А Рэн… Рэн сделала это со мной!.. С нами, – многозначительно добавил он. – Я сказал ей, что люблю тебя и буду нежно любить до конца моих дней. Она взбесилась и ткнула мне в лицо раскаленной кочергой со словами, что если я не достанусь ей, то не достанусь никакой другой женщине. Она хотела убить меня, и бывали такие дни, когда я жалел, что эта попытка не удалась. Я готов был сделать все что угодно, лишь бы ты не увидела моего уродства. Я разбил тебе сердце и в душе чувствую: ты никогда не захочешь меня после того, что выстрадал по моей вине. Теперь я обезображен и слишком опоздал. Милая Сара, пожалуйста, прости меня!

– Малькольм, дорогой мой, что ты такое говоришь? Я люблю тебя и буду любить всегда!

Малькольм медленно повернулся к свету левой стороной лица. Его единственный глаз умолял девушку сказать, что его уродство не такое уж безнадежное, как он себе представляет.

Сара побледнела как полотно, к горлу подступила тошнота. Боже! Что она могла пообещать этому чудовищу? Стараясь взять себя в руки и побороть дрожь во всем теле, она обняла Уэзерли испытывая жалость к его состоянию и новый приступ ненависти к Рэн. Это она сделала его таким уродом – целенаправленно, мстительно, злобно! Рэн довела Малькольма до такого состояния, что он вынужден скрываться в трюме из страха показать свое лицо, почти доведенный до сумасшествия из-за потери единственного сокровища – красивого лица.

В голове у Сары все перемешалось, мысли перескакивали из прошлого в будущее – будущее с человеком, напоминающим какое-то фантастическое существо. Шрам на лице Малькольма покрылся коркой, кожа на лбу сморщилась от ожога; невидящий глаз белел из-под изуродованного века, которое никогда не закроется. Больше не сможет мечтать Сара о том, как ей будут завидовать другие дамы, увидев ее в объятиях Малькольма. Она станет предметом жалости. Женщины будут в ужасе разбегаться от него в разные стороны вместо того, чтобы преследовать Малькольма.