Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты славный мальчик, Том, — сказал Роджер. — Но мы останемся здесь.
— До каких же пор, мистер Дэвис?
— До самого что ни на есть конца.
— Зачем, мистер Дэвис? — сказал Том. — Не надо. Право, не надо. Ведь когда у вас уже глаза не глядят, вы и писать не можете.
— Диктовать буду, — сказал Роджер. — Как Мильтон.
— Диктуете вы прекрасно, это я знаю, — сказал Том-младший. — Но сегодня утром мисс Фелпс стала вынимать страницы из машинки, а там все вперемежку с музыкой.
— Я пишу оперу, — сказал Роджер.
— Опера у вас получится замечательная, мистер Дэвис. Но вам не кажется, что сначала надо дописать роман? Ведь вы же получили под него большой аванс.
— Вот ты его и дописывай, — сказал Роджер. — Сюжет тебе известен.
— Сюжет я знаю, мистер Дэвис, сюжет у вас изумительный, но ведь там опять про ту самую девушку, которая умерла в предыдущей вашей книге, и читателей это может запутать.
— Дюма тоже так писал.
— Что ты к нему пристаешь, — сказал Томас Хадсон Тому-младшему. — Сможет он писать после твоих приставаний?
— Мистер Дэвис, подыщите себе хорошую, опытную секретаршу, пусть она за вас пишет. Я слышал, что многие писатели так делают.
— Нет. Не по карману.
— А меня, Роджер, не хочешь в помощники? — спросил Томас Хадсон.
— Хочу. Нарисуй мой роман.
— Вот здорово! — сказал Том-младший. — Папа, ты правда нарисуешь?
— За один день все сделаю, — сказал Томас Хадсон.
— И рисуй кверху ногами, как Микеланджело, — сказал Роджер. — Покрупнее нарисуй, чтобы король Георг мог без очков разглядеть.
— Нарисуешь, папа? — спросил Дэвид.
— Да.
— Прекрасно, — сказал Дэвид. — Наконец-то я слышу толковые слова.
— А это не трудно, папа?
— Кой черт трудно! Может, слишком легко. А какая там девица?
— Та самая, про которую мистер Дэвис всегда пишет.
— За полдня ее нарисую, — сказал Томас Хадсон.
— И кверху ногами, — сказал Роджер.
— Нельзя ли без похабства? — сказал ему Томас Хадсон.
— Мистер Бобби, можно мне еще стопочку? — попросил Энди.
— А ты сколько уже выпил, сынок?
— Всего две.
— Тогда валяй, — сказал Бобби и дал ему бутылку. — Слушайте, Хадсон, когда вы заберете отсюда эту картину?
— Покупателей не нашлось?
— Нет, — сказал Бобби. — Она у меня тут все загромождает. И вообще действует мне на нервы. Забирайте ее отсюда.
— Простите, — обратился к Роджеру один из людей с яхты. — Это полотно продается?
— С вами-то кто разговаривает? — Роджер взглянул на него.
— Никто, — сказал человек с яхты. — Вы Роджер Дэвис?
— Он самый.
— Если эту картину написал ваш друг и она продается, я бы хотел поговорить с ним о цене, — сказал человек с яхты, поворачиваясь к Томасу Хадсону: — Вы ведь Томас Хадсон?
— Вот именно.
— Ваша картина продается?
— К сожалению, нет, — сказал Томас Хадсон.
— Но бармен говорит…
— Он псих, — сказал Томас Хадсон. — Славный малый, но псих.
— Мистер Бобби, можно мне ещё стопочку? — очень вежливо попросил Эндрю.
— Пожалуйста, крошка, — сказал Бобби и налил ему из бутылки. — Знаешь, что надо бы сделать? Надо бы нарисовать на этикетке твою здоровенькую, прелестную рожицу и налепить ее на бутылки с джином вместо этих идиотских пучков ягод. Хадсон, нарисовали бы вы этикетку для джина с прелестной мордочкой Энди.
— И тогда пустим в продажу новую марку, — сказал Роджер. — Есть джин «Старый Том», а у нас будет «Весельчак Энди».
— Финансирую предприятие, — сказал Бобби. — Джин можно гнать прямо здесь, на острове. Негритята будут разливать его по бутылкам и наклеивать этикетки. Продавать можно оптом и в розницу.
— Возврат к художественным ремеслам, — сказал Роджер. — Как во времена Вильяма Морриса.
— А из чего мы будем его гнать, мистер Бобби? — спросил Эндрю.
— Из рыбы, — сказал Бобби. — А также из креветок.
Люди с яхты уже не смотрели ни на Роджера, ни на Томаса Хадсона, ни на мальчиков. Все их внимание устремилось теперь на Бобби, и вид у них был обеспокоенный.
— Так как же насчет полотна? — сказал все тот же человек.
— Какое полотно вы имеете в виду, уважаемый? — спросил его Бобби, опрокинув наскоро еще стакан виски.
— Вон то, большое, где три смерча и человек в лодке.
— Где? — спросил Бобби.
— Вон там, — сказал человек с яхты.
— Прошу прощения, сэр, но с вас, по-моему, хватит. Вы находитесь в приличном заведении. Здесь у нас не бывает ни смерчей, ни человеков в лодках.
— Я говорю вон о той картине.
— Не раздражайте меня, сэр. Никаких картин там нет. Будь здесь произведение живописи, оно висело бы над стойкой, там, где ему и полагается, и нарисована была бы на нем голая женщина в роскошной позе, вся как есть.
— Я говорю вон о той картине.
— Какой картине, где?
— Вон там.
— Я с удовольствием угощу вас сельтерской, сэр. Для протрезвления. И кликну вам рикшу, — сказал Бобби.
— Рикшу?
— Да. Если желаете знать правду. Вы сами рикша. Выпили, и хватит с вас.
— Мистер Бобби, — очень вежливо спросил Энди. — А с меня тоже хватит?
— Нет, дружок. Конечно, нет. Наливай себе сам.
— Спасибо, мистер Бобби, — сказал Энди. — Это уже четвертая.
— Да хоть бы и сотая, — сказал Бобби. — Ты же моя гордость.
— Пошли-ка отсюда, Хэл, — сказал тому, кто хотел купить картину, его приятель.
— Да мне хочется купить эту картину, — сказал первый. — Если цена будет подходящая.
— А мне хочется уйти отсюда, — стоял на своем второй. — Потеха потехой, но смотреть, как дети хлещут ром, — это, пожалуй, уж слишком.
— Неужели вы даете этому маленькому мальчику джин? — спросила Бобби недурненькая блондинка, та что сидела в конце стойки ближе к двери. Она была высокого роста, с очень светлыми волосами и симпатичными